Оцелот выходит на охоту. Лариса Логинова
Он был так же хорош, как и я сам, и его я бы с наслаждением трахнул, но… Познакомиться в реале возможным не представлялось, а дрочить на него, как последний лузер, я не собирался. В память об этом красавчике эльфийского вида я сделал такую же, как у него, татуировку. Нет, не дерево. Отдать на растерзание спину у меня не хватило духу, а вот замОк над сердцем наколол и не жалею.
Страсть к смазливому порноактеру, к тому времени уже покинувшему сцену, прошла, а символичный рисунок остался. Моё сердце тоже заперто. Как бы пафосно это ни звучало, но суть отражает идеально: не хрен ломиться без приглашения, пока что мне и самому с собой очень даже неплохо.
Ставя точку в автобиографии, скажу, что сейчас у газеты, в которой я работаю, уже третий по счету хозяин: толстый, потный, отвратный мужик. На моё счастье он просто супер-натурал, так что участь быть погребенным под слоем его жира мне не грозит.
А недавно он заказал статью о нашумевшем законопроекте «О введении ответственности за пропаганду гомосексуализма и педофилии» среди молодежи. Я уржался, пока ее писал, и даже пару банок какой-то слабоалкогольной гадости всосал и почти пачку выдолбил, потому как писать такое на трезвую голову просто не мог. Но именно этот заказ стал поворотным пунктом и подарил мне новое увлечение, открыл мир, которого я тогда не знал, сделал мою жизнь чертовски интересной.
***
На тот сайт я наткнулся совершенно случайно, просто перешел по какой-то ссылке, вчитался и охренел. Велика сила печатного слова, а что же говорить о непечатном? Эти самые непечатные слова лезли на меня со всех сторон, выпрыгивали из-за углов новых абзацев, таились в длинном перечне извращений, которыми обещали побаловать авторы этих… сочинений. На несколько мгновений я завис и тупо пялился в монитор, а потом начал читать.
К утру у меня раскалывалась голова, в свете глаз можно было проявлять фотопленку, но статью я накатал. Что может громче заявить о популярности однополой любви, чем огромное количество опусов, разной степени безграмотности, повествующих о том, как круто быть геем. И в какой восторг приходят окружающие, узнав, что ты, оказывается, «не такой».
Большей хрени я в жизни не видел. Блин, мне двадцать пять, я не помню, кого в моей жизни было больше женщин или мужчин, но родители до сих пор ничего об этой стороне меня не знают. Держать это в тайне просто, когда бываешь дома пару раз в год. Легко изобразить послушного мальчика и мило улыбаться очередной кандидатке в жены, с которой меня знакомит мать. Я знаю, что ей нельзя волноваться, любой стресс может спровоцировать рецидив и адское колесо: облучение – операция – химиотерапия, закрутится снова, если это случится по моей вине – никогда себе не прощу. Я знаю, что мать родила меня вопреки запретам врачей, у неё очень слабое сердце, и еще одной операции она просто не выдержит. Чуть раньше я уже писал, что мало кого люблю в этом мире, но родители входят в этот