Старая сказка. Кейт Форсайт
не флиртую, – заявил он.
– В самом деле?
– Никогда.
– Вот как. – В кои-то веки я не знала, что сказать. Мое учащенное дыхание никак нельзя было объяснить одним только гавотом. Я склонила голову и искоса посмотрела на него. – Какое несчастье, сударь. Вам никогда не добиться успеха при дворе. Умение волочиться и льстить почитается при дворе необходимым талантом.
– Быть может, вы возьмете на себя труд обучить меня этому искусству? У меня были наставники в танцах и фехтовании, но никто и никогда не учил меня флирту.
– Но вам, похоже, и не требуется наставник в этом ремесле, – парировала я. – Вы и сами прекрасно справляетесь.
– Нет, нет, мадемуазель. Я – всего лишь новичок, неопытный подмастерье. Ну так что, возьметесь обучить меня этому искусству? Обещаю, что в моем лице вы найдете прилежного ученика. – Он смеялся надо мной, пожирая глазами мои обнаженные плечи и декольте.
Я надменно отстранилась и ловким поворотом запястья раскрыла веер.
– Прошу простить, но, боюсь, у меня нет времени нянчиться с молокососом.
К моему удивлению, он не покраснел и не отпрянул в замешательстве. Он улыбнулся и подмигнул мне, словно говоря, что я в любой момент могу покормить его грудью и, к своему ужасу, я вдруг почувствовала, что заливаюсь краской.
Мелодия наконец закончилась, и шеренга танцоров сломалась, когда партнеры стали кланяться друг другу. Я удостоила его легчайшим намеком на реверанс и повернулась, чтобы уйти. Но он шагнул вперед и поймал меня за запястье, когда музыканты заиграли оживленный bourre[40].
– Не сердитесь на меня. Давайте лучше потанцуем еще.
– Лучше не надо, – ответила я, всей кожей ощущая устремленные на нас жадные взгляды толпы и приподнятые веера, скрывающие злорадные перешептывания.
– Вы не можете быть так жестоки, чтобы обречь меня на танец с кем-либо еще. После вас все остальные девушки кажутся такими неуклюжими и напрочь лишенными изящества.
– Кто-то уверял меня, будто не владеет искусством обольщения, – ни к кому не обращаясь, с самым невинным видом заметила я.
– Я же говорил вам, что быстро учусь, – тут же нашелся он. Помимо воли я рассмеялась.
– Encore plus belle[41], – сказал он, и я вопросительно приподняла бровь, не совсем понимая, что он имеет в виду.
– Ваши глаза, – пояснил он. – Их свет ранил меня в самое сердце.
Я шутливо ударила его веером по костяшкам пальцев.
– Да вы – настоящий дамский угодник.
– Ничуть не бывало, – запротестовал он. – Готов подписаться под каждым своим словом.
Я не нашлась, что ответить, и потому лишь обожгла его взглядом, многообещающим и предостерегающим одновременно, и засмеялась, когда танец развел нас в стороны. Я ничего не могла с собой поделать и, кружась, искала его взглядом. Он тоже смотрел на меня не отрываясь. Взгляды наши встретились, и я почувствовала,
Бурре, старинный французский народный танец. В XVII в., с началом во Франции националистической моды на все «французское», бурре становится придворным танцем.