Без+Дна. Белый Кит
остановился большой черный джип и забирает ее. Она не сделала уроки и будет дома поздно очень. Она спит с ним не ради денег, просто ей нравятся мужчины сильно старше, которые дают ей почувствовать себя свободной, уверенной и могут выполнить ее желания. Ну и что-то там наполняют и восполняют за родителей.
Так все началось, Машенька? Еще кокаинчику?
Маша была неглупой девочкой, она хорошо закончила школу, поступила в педагогический и продолжила отдыхать по-своему.
В то время, как ее подруги работали, учились, брали ипотеку, рожали детей, скоротечно разводились, снова женились и прятались от пьяных мужей, она меняла кавалеров. Они дарили ей дорогие подарки, а когда кавалер уходил, или она его бросала, то иногда, чтобы заплатить за учебу, она продавала их подарочки: золотые побрякушки, красивые телефоны и прочую кухонную утварь.
У нее были мужчины, которые могли ее содержать до конца жизни, и она уже хорошо умела делать то, что надо уметь делать для этого.
Она могла пару раз выйти замуж, родить карапузов, но ей это было просто скучно, у нее были хорошие карманные деньги, ее возили на отдых, оплачивали любые «сюсечки-мусечки», но все в какой-то момент становилось слишком скучно… и она все бросала, и это ее доводило порой до лапши из пластикового стакана.
Жизнь так быстро приедается и уже совсем не бодрит.
Что же делать, Маша?
2. Тот день
Я точно помню тот день. Я стоял рядом с Болотной площадью в Москве и пил чай из прозрачного стаканчика после тяжелой ночи в соседнем доме. А на площади собралось тридцать, а может быть пятьдесят тысяч человек. Это большая толпа. Они все выступали за свержение власти, за новый строй и чтобы вообще жить, наконец, стало получше и повеселей.
Ко мне подошел студент-ПТУшник и попросил на пиво, тем утром я был добрым, еще бы с похмелья, и дал ему немного рублей на пару банок хмельного зелья. Потом я увидел его снова – он шел мимо меня уже из магазина, и я его подозвал, махнув рукой. Он обратил на меня внимание…
Я крикнул: «Ну как митинг?» – А он мне ответил, как сейчас помню: «Ахрененно, мы с пацанами отлично угараем и проводим время!»
И я подумал: «Как странно… А как же: Мы победим! Свергнем власть!? Голосуй за мою бабушку… И все в таком духе?» Я подошел к нему и стоящим вокруг, их было человек пятнадцать, не меньше, в маленьком кругу, затесавшемся в огромной толпе таких же кругов. Среди них были как солидно выглядящие мужчины, так и школьники. Каждый из них, отвечая на все мои вопросы, говорил больше о своих эмоциях, чем о политике… говорили они все вместе взятые. Конечно, среди этих тридцати или пятидесяти тысяч человек были и те, кого волновали политические дела, – они и раздали нужные флаги и транспаранты в массы. Я как-то подуныл. Особенно я упал духом, когда на верхушку фонтана залез пьяный ПТУшник и начал орать: «Уху…! Нет, чтобы скандировать что-то о политике… Зачем ты сюда только пришел? И все остальные? Вот уже омоновцы его с фонтана лезут снимать…
Я допил