Деревенская молва. Владимир Авдошин
– врач не велит.
– Вы что? До плотины ходили? Ну задавай вопросы!
Намолчался, должно быть, на работе или жена не все его достоинства ухватывает (сейчас он стропальщик на стройке) – приходится соответствовать.
– Для разминки вопрос. Песню «Напилася я пьяна…» – знаешь? А дальше – какие слова?
Три строчки Зорькин припомнил.
– А дальше?
– Понимаешь, нужно пропеть её – тогда я вспомню. Пошли ко мне!
– Нет, кончится всё выпивкой. Не пойду.
– А Кира?
– Ты у нее сам спроси.
Выручила Нина. Оказывается, во втором куплете женская драма:
«Чем я плоха? Чем не такая, что нравится чужая?»
– Ну, хорошо, а какой всё-таки вопрос?
– Ты тещу как, Костя? Мамой называл?
– Да.
– Понимаешь, у вас там, в избе, наставлено много современного. Вы мне на словах расскажите, как там было раньше?
Мои род и мои дом
(из рассказов тети Нины)
Мой дед – московский типограф – до революции купил в этой деревне два дома на свои кровные, заработанные, чтобы на старости лет было куда отойти от дел. Но революция и коллективизация пришли к нему в дом и сказали: «Так. Если не хочешь на Беломорканал, тогда один дом освобождай! В него мы бедноту, голытьбу деревенскую заселим – Боговых».
– Не отдам, – сказал дед, – это моё, законное.
– Теперь другие законы. Законы братства людей. И всех людей по списку будем расселять принудительно. А несогласных – по всей строгости революционного закона.
Дед так и опешил. Работал-работал – и на тебе! Не моё! Но всё-таки, к счастью, удержался. Удар его не хватил, чего побаивались в семье, и, перетаскивая вещи в один дом, говорили: «Слава Богу, хоть не умер».
А вот в Великую Отечественную семье повезло меньше: именно в наш дом попала бомба при наступлении советских войск. Дом сгорел, как свечка. Семья спаслась потому, что отходила от немцев в лес в землянках жить. А когда немцев отогнали, поднимать избу было некому. Так четыре года и ждали, пока мой отец (сын деда) не вернется с войны. Спешно в зиму рубили лес на избу, и старший брат надорвался, переработал. Приехал с температурой и слег, а пенициллина тогда еще не было, так что в ночь и умер от воспаления. Не хочется о таком ужасе даже и вспоминать.
А потом уже в новом дому родилась я. А растила меня мама вместе с моим племянником, Вовкой.
Я вам расскажу, откуда взялся этот погодок Вовка. Дело в том, что мой папенька женился на моей маменьке до войны. И успел еще родить дочку Тоню, а потом ушел в армию и, не демобилизуясь из нее, пошел прямо на фронт. И отвоевал, как все, четыре года и вернулся-таки в свою деревню. Увидев, что дома на том месте, где он стоял, нет – в него попала бомба – поднял его из пепелища, обустроил и только потом, в 1953 году, родил третьего ребенка, то есть меня. А у первой его дочери, Тони, в это же время родился сын Вовка. И для моей матери это означало одновременное воспитание дочери и внука. Его мать Тоня приезжала из