Последняя тайна Патриарха. Святослав Феоктистович Моисеенко
– перстень его любимый надолго исчез из упоминаний. Да и не до него было: через одиннадцать лет бесцветного богомольного царствования умер и его сын Федор, последний Рюрикович. На престол взошел его шурин, дьявольски умный и совершенно незнатный Борис Годунов, уже давно исподволь правивший страной. Это при обилии куда более родовитых – сколько ни истреблял их Иван – бояр да князей. Как, как этому подкидышу удалось подавить волю и знати, и простого люда, если еще за год до этого даже помыслить было нельзя о таком вопиющем попрании традиций? Ну, женат был царь Федор на сестре Бориса, и что? Интересная все-таки у нас история: власть передается через женщину, словно… гемофилия какая-то. И хотя сама женщина тогда править, в общем-то, могла, но самолично царствовать, как потом, после Петра Первого, – ни Боже мой!
– Все равно, что бомжа президентом избрать! – встрял возмущенный таким безобразием Никита, для которого порядок и справедливость были святы. – А гемофилия… это когда кровь не сворачивается? Да, попался нам один такой чеченский мальчик, случайно раненный… Так и умер, бедняга, не смогли остановить… До сих пор его взгляд помню, затравленный, ненавидящий… И чего дальше было?
– Появление якобы чудом спасенного Дмитрия, злодейски убиенного в Угличе младшего сына Грозного, вогнало в гроб испуганного Годунова. Еще бы – он-то был уверен, что маленького царевича, последнюю преграду на пути к трону, наверняка зарезали. Хотя по меркам того времени Дмитрий считался незаконнорожденным – как же, сын Марии Нагой, шестой жены, а церковь через силу признавала законными только три брака!
Нежданным было это появление, стремительным и поначалу удивительно триумфальным. И тоже непонятно: как он смог всех – все-ех! – убедить, что царского рода и трон по бесспорному праву должен принадлежать ему? Вот называют его Самозванцем, беглым монахом-расстригой Гришкой Отрепьевым, но уже давно историки доказали, что беглый монах и царевич – не одно лицо. И был Дмитрий образован, с Папой Римским переписывался. Держал себя – какой уж там «беглый монах»! Опять мелькает блеск перстня, наверняка доставшегося ему от отца! Не подарил ли он это сокровище возлюбленной супруге своей, Марине Мнишек? После чего не получила ли она над ним огромную власть? Ведь ее короновали, впервые царицу на Руси короновали! Раньше царские жены и царицами-то величались из вежливости, помазания на престол над ними никто никогда не совершал. Знаешь, поглядела я на ее изображения… Ну, ничего красивого! – Настя не удержалась и чисто по-женски возмутилась вопиющим фактом: какую-то не особо знатную польку возвели на российский престол, а была она и пучеглазой, и длинноносой!
– Бывает! – проворчал многоопытный Никита. – Вот у нашего комбата жена – ты бы видела, как он ее письма ждал, с ума по ней сходил, тосковал… А когда убили его… Из паспорта фотка выпала – так, ничего особенного… Толстушка в кудряшках. Только ты того… опять не в ту степь пошла.
Настя с удовольствием поглядела на себя