Сын города. Том Поллок
сладостями и секретами.
Когда внизу проносились поезда, колеса стучали по рельсам, словно барабаны.
А еще там, в тупике, стояло четыре уличных фонаря. Когда они зажигались, их свет мерцал в «изломанной гармонии», как говорила Кара. Бет всегда считала, что это почти что красиво; в их вспышках определенно прослеживался ритм. А разве ритм – не все, что, в конечном счете, нужно для танца?
За неимением лучшего, хорошее место для начала.
Бет оглянулась на окно Кары, и все ее возбуждение иссякло, вытесненное тошнотворным страхом. Конечно, когда девушка отвернулась, она была тут как тут: острая белая боль, поднимающаяся по ребрам. «Похоже на фантомные боли, – строго сказала она самой себе, – как у солдат». Она попыталась заставить себя поверить, что боль приходила из пустоты, из ампутированной любви.
Всего три шага, и она снова нырнула в переулок.
– Ты – мягкотелая идиотка, Брэдли, – пробормотала она, злясь на себя и грубо набрасывая еще один рисунок на кирпичах: тощего парня, держащего металлический прут, как копье. «Иду на охоту, – накарябала она под рисунком. – Ищи меня в преломленном свете».
Зародившись в мозгу, собственный гнев злобно зашипел на нее, но секрет был слишком большим и слишком томящим, чтобы хранить его одной, и, несмотря ни на что, Кара по-прежнему была единственным человеком, с которым Бет могла бы этим поделиться.
«Изломанная гармония, помнишь?» – наконец написала она, прежде чем закинуть за плечи рюкзак и заставить себя шаг за шагом уйти прочь.
Глава 9
С неба сочится ночь. Дыхание люков превращается в пар. Город шевелится и рисует тьмой. Настало время Натриевых танцовщиц.
Я стою на прогалине между домами-башнями, на пешеходном асфальтовом островке, возле железнодорожного моста, вдали от дороги. Уличные фонари прокалывают асфальт в четырех точках – по одной на каждую сторону света. Пара подростков стоят на мосту, курят и старательно меня игнорируют, пока в воздухе лениво угасает тепло.
Медленно – сначала медленно – внутри фонарей занимается свет; первые шаги танцовщиц за стеклом едва отдаются свечением: всего несколько крошечных вспышек, когда они ударяют пятками. Изящная рука внутри одной из колб извивается и манит, искры слетают с пальцев.
Хрустнув суставами, я потягиваюсь и глубоко вдыхаю.
Теперь все четыре сестры, пробудившись, прижимаются к стеклу, посылая огненные поцелуи, кокетливо притворяясь запертыми в клетках, играя беспомощность. Мое сердце начинает колотиться.
Танец становится порывистей, огни ярко мерцают. Моя тень пускается в пляс, и я начинаю зажигать вместе с ней, двигая руками и ногами в такт свету, танцуя под визуальную музыку.
Мелькание вспышек гипнотизирует; я чувствую себя пьяным, разгоряченным светом, но идеально держу равновесие.
Темза! Как же хорошо…
Девушки на мосту бросают сигареты, одна из них смеется, пока другая бормочет что-то про «обдолбанного бродягу».
Они