Цветы всегда молчат. Яся Белая
очередного тура вальса Пол наклонился к своей спутнице и шепнул:
– А вот теперь пора!
– Что же? – удивилась она.
– Похищать вас, – сказал он и увлек ее за собой в зимний сад.
Через огромные окна лился яркий лунный свет, придававший всем предметам фантасмагорические очертания. Экзотические растения затеяли на стенах постановку театра теней. А Мифэнви, в платье цвета шампанского и с крохотной короной на голове, сияла только для него.
Пол обнял ее и, глядя в прекрасные сияющие глаза, начал:
– Пока я не встретил вас, Мифэнви, я не верил, что можно влюбиться с первого взгляда…
– Глупый! Молчи! – перебила она и, приподнявшись на мысочки, поцеловала его. Неумело. Быстро. Но то был восхитительный поцелуй.
Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1878 год
Мифэнви проснулась и по-детски, кулачком, потерла глаза. Она не помнила, когда перебралась на кровать, и как уснула, и почему укрыта одеялом. Наверняка Колдер заходил ее проведать. Сколько бы он ни говорил, что ему все равно, в каких она будет условиях, сам же первый кинется проверять, все ли у нее хорошо.
Ах, Колдер…
Нужно скорее вставать, пока Колдер и Латоя не встретились и не полетели искры.
Мифэнви вызвала служанку и распорядилась доставить из кухни горячей воды. Немногим позже, приведя себя в порядок, она спустилась в столовую, чтобы велеть накрывать ужин.
Латоя уже была там, на этот раз она облачилась в вызывающе лиловое платье и прохаживалась, по-хозяйски заглядывая в каждый уголок.
– А здесь мило! Я-то думала, что ваш Глоум-Хилл – как гроб, весь в красном бархате. А тут уютненько. И салфетки – шарман-шарман, как говорит моя маман. Тончайшие! Скажешь потом, откуда такие?
Мифэнви растерялась, оглушенная таким градом слов.
– Я уже говорила тебе, что Глоум-Хилл изменился. А салфетки… Я связала их сама… Меня тетушка научила. Она когда-то жила в Брабанте…
– Это же сколько нужно терпения! – воскликнула Латоя.
– Вдовство отлично учит многим добродетелям, – спокойно парировала Мифэнви.
Вошла повариха, и женщины погрузились в обсуждение вечернего меню.
Круглая комната-подиум, которую Мифэнви для себя прозвала рояльной, примыкала к столовой. И сейчас Латоя добралась до инструмента и стала терзать его. Каждый неверный звук резал тонкий слух леди Грэнвилл, как крик о помощи. Она морщилась и все время извинялась перед поварихой Ханной за свою растерянность. Наконец, попросив Ханну не забыть о пудинге с персиковыми цукатами, она поспешила на выручку роялю.
– Ну что же ты как маленькая! – несмотря на мягкий характер, Мифэнви порой бывала очень строгой. – Разве можно садиться за инструмент, не умея играть!
– Неужели правда? – искренне удивилась Латоя. – А маман всегда говорила, что я довольно сносно тренькаю.
– Тренькаете вы совершенно несносно! – заметил подошедший Колдер.
– Какой ты грубый, кузен! – обиделась она. – Я, между прочим,