Паромщик. Джастин Кронин
беспокойства», – заявила она. Конечно, в моем возрасте такие сны бывают очень редко, но аналогичные случаи известны. В первые годы новой жизни сознание может выбрасывать на поверхность осколки прежней итерации. Они проявляются по-разному, иногда в виде ночных происшествий, как у меня. Доктор Пэтти посоветовала мне думать о них не как о снах, а как о своеобразных отзвуках. Источника звука уже нет, а сам он остался, отражаясь в разуме до тех пор, пока не исчезнет.
Надо отдать ей должное: в дальнейшем все происходило примерно так, как сказала она. В последующие месяцы сновидения становились все более редкими, а затем и вовсе прекратились. К этому времени я уже поступил в университет и вообще перестал думать о них. Вся история казалась не более чем причудливым эпизодом первых лет итерации, поводом для шуток после второй порции коктейля или третьей рюмки вина. «Проктор, а расскажи-ка про сэндвич с джемом! Должно быть, родители подумали, что ты спятил!»
Во всяком случае, так мне тогда казалось.
Но мои воспоминания о том утре простирались дальше. Мы с мамой вернулись на автобусную остановку. Объяснения доктора Пэтти я понял лишь частично (отзвуки в голове?), но испытал невероятное облегчение. Врач признала меня нормальным, а значит, мне не грозит возвращение на Питомник. Эта мысль заметно повлияла на мое настроение, которое вновь стало приподнятым. Хотелось шутить и смеяться. Однако мама оставалась молчаливой и не разделяла моей радости. Мы уселись на скамейку. Я пытался расшевелить ее с помощью потока оптимистичных фраз, но безуспешно. Наконец она повернулась в мою сторону и окинула меня долгим, испытующим взглядом.
Мама, красивая женщина, была намного моложе отца. Гладкое лицо с едва заметными морщинками в уголках глаз и рта. Темно-каштановые волосы, блестевшие на солнце. Честно говоря, я почти ничего о ней не знал, даже не мог сказать, был ли отец ее первым мужем. (У отца до встречи с мамой уже было три брачных контракта.) При мне она ни разу не упомянула о своих приемных родителях, как и о ранних годах итерации. Ее окружала атмосфера какой-то мечтательной таинственности. Она была из числа тех женщин, о которых хочется узнать побольше. Почти все говорили, что она обладает особым свойством: способностью излучать счастье. Вряд ли она была счастлива сама: сейчас я сомневаюсь в этом. Просто само ее присутствие пробуждало в других добрые чувства. То был особый дар, и я готов это подтвердить.
Однако мамин взгляд там, на скамейке автобусной остановки, испугал меня.
– Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? – спросила она.
День и так был полон странных событий, а эти слова… они показались мне самым странным из всего, что случилось. Никто из приемных родителей не говорил, что любит меня. Просперианцам несвойственна родительская любовь вроде той, что испытывают к своим биологическим детям жители Аннекса. Никто и не требовал такой любви. Возможно, со временем мы трое лучше узнали бы друг друга и наши семейные узы окрепли бы. Но я не