Здесь был СССР. Олег Дивов
услышав Женины мысли, коминтерновка всплыла рядом с нею, улыбнулась, покачала головой: «все хорошо, не бойся».
– А я и не боюсь, – буркнула под нос Женя, глядя, как синенькая снова уходит под воду. – Слушай, – сообразила она вдруг, – а если медичка увидит или вожатая?
Коминтерновка, конечно, не ответила. Женя молча смотрела, как та нарезает круги по бассейну, не поднимаясь на поверхность. Спохватившись, начала отсчитывать секунды. На счете 124 больно ущипнула себя за руку. На счете 300 в панике оглянулась на взрослых.
Вожатая сидела рядом с медичками и что-то рассказывала, прыская в ладонь. Медички не смеялись, но внимательно смотрели: все внимательно смотрели на вожатую, и ни одна – в сторону бассейна.
В этот самый миг лицо Аэлиты показалось над водой. Только на миг и только лицо. Глубокий вдох, а потом она вновь погрузилась. Опять скользит над дном, как гибкая змейка или диковинная рыба.
«Я сейчас, – долетели до Жени слова вожатой, – ваших проверю только». И тут Женя испугалась по-настоящему: а если коминтерновкам нельзя купаться в бассейне? Не то что так, а вообще в воду заходить, по крайней мере, сейчас? Если им положено просто лежать и дышать воздухом? А Аэлита в бассейне! Потому что она, Женя, ее туда зазвала!
Вожатая поднялась и неторопливо пошла вдоль лежанок с синенькими. Кажется, она на них даже не смотрела. Недолго думая, Женя бросилась к пустой лежанке и закуталась в простыню. Заметила? Нет? Шаги приближались. Сейчас она увидит, что простыня мокрая, поняла Женя. Я ведь прямо из воды, и простыня, конечно, намокла! Ой, что будет…
Шаги стали удаляться. Женя осторожно выглянула из простыни: обойдя всех, вожатая уже возвращалась обратно, она ничего не заметила. Тогда Женя посмотрела на бассейн.
Коминтерновка, облепленная мокрой одеждой, кралась к своему месту. Теперь она не казалась такой слабой. То есть все же казалась… но не такой.
– Ну вот, – сказала ей Женя, освобождая лежанку, – а ты купаться не хотела.
– Мори туату, – сказала синенькая и улыбнулась.
Казалось бы, что такого в обыкновенном костре? Каждая, наверное, девчонка, а уж каждый мальчишка и подавно умеет его зажечь. В поле, на опушке леса, на пустыре, в таинственных развалинах, да просто во дворе, за сараями – пока взрослые на службе! Сидеть и смотреть, как искры поднимаются к темнеющему небу. Видеть сквозь языки пламени своих друзей напротив. Травить анекдоты или байки или просто молчать. Потом, как подоспеют угли, напечь картошки и есть ее, обжигаясь… Не зря есть слова в гимне пионеров: «Ах, картошка, объеденье! Пионеров идеал».
А в «Артеке» костер получился совсем иным. Все было как и дома, но… шумел в стороне прибой, от моря тянуло прохладой и солью, и сверкали над головами огромные южные звезды. Только ради этого костра стоило побывать в «Артеке».
Синюшные коминтерновцы, как обычно, держались отдельной стайкой и сейчас больше, чем когда-либо, напоминали