Я, мой кот и парень с мельницы. Ольга Ленская
в лихорадке. Единственное, чего я хотел – узнать, что это ошибка и незнакомый парень все перепутал.
Мы пошли вдоль берега реки. Чуть выше по течению виднелось что-то вроде запруды, рядом – какие-то постройки; возле них стояли несколько человек, которые разом повернули головы в нашу сторону. Сердце сжалось так, что, кажется, дальше некуда. Люди расступились, и мы, миновав какие-то сарайчики, вошли в дом. Я изо всей силы закусил губу и тут же едва не прислонился к стене от облегчения, выплеснувшегося на меня, точно ведро воды. На кровати лежал абсолютно незнакомый мертвый мужчина.
Парень, приведший меня, угрюмо перекрестился. Я машинально последовал его примеру, почувствовав, как моей ноги что-то коснулось. Опустив глаза, я увидел Барса и с трудом подавил желание схватить его и расцеловать. Не важно, за кого меня тут принимают, главное – на кровати не папа.
И все же, за кого меня принимают? Страх за моего настоящего отца прошел, способность спокойно соображать возвращалась, а с ней – сознание ненормальности происходящего. Я сделал печально-отрешенное лицо, что, с одной стороны, соответствовало обстановке, с другой же – освобождало от каких бы то ни было проявлений активности, а когда ни черта не понимаешь, от активности лучше воздержаться. Надо было как-то сориентироваться, что я и пытался сделать, прикрываясь приличествующей случаю рассеянностью.
Люди вокруг деловито готовились к похоронам, а заправлял всем тот самый парень, приведший меня сюда и оказавшийся старшим сыном почившего, то есть – мама дорогая! – моим родным братом. Впрочем, мамы, то бишь, вдовы покойного, нигде видно не было – и на том спасибо. Появления незнакомой женщины в роли мамы я бы, кажется, не выдержал, хватит с меня и братца-гориллы. Обретение этого родственника так поразило меня, что я с трудом прогонял с лица нервную улыбку. Мне даже было не особо интересно, кто эти, явившиеся на похороны люди – родственники, соседи… мало ли, кто. На меня почти не обращали внимания, что очень устраивало. Зато из обрывков разговоров я уяснил, что сооружение, принятое мною за дамбу, было водяной мельницей (значит я – сын мельника), и унаследовал ее, конечно, старший брат (вот и славно), а мне, непутевому младшему (ха, сами такие!), придется остаться у него батрачить (я мысленно показал говорившим фак). Скорее бы вытерпеть все эти церемонии, взять Барса в охапку да смыться отсюда. Но хоронить мельника должны были завтра утром, так что одну ночь все же придется провести здесь.
Ни намека на спальню в доме не оказалось, и я еще раз порадовался, что на меня почти не обращали внимания и никто не заметил, как вытянулось мое лицо, едва стало понятно, что спать придется прямо на лавке, а то и на полу, среди всей честной толпы, собравшейся разлечься кто куда. Впрочем, я вовремя вспомнил о пристройках во дворе и, разыскав сеновал, решил переночевать там.
Если кто-то думает, что спать на сене большое удовольствие, как это пишут в книжках и показывают в кино, то теперь я мог бы его сильно разочаровать. Уже через несколько минут все тело отчаянно чесалось – для колкой сухой травы одежда