Новогодние пьесы и сценарии праздников. Чуклинов Андрей Евгеньевич
бесчинствуют.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. Уж, не о Змее ли Горыныче речь?
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. Змей-Горыныч-то что – щенок. Слуги-то его не считаны, а страшнее всех – Страх Запечный. Его сам Кощей боится: держит во дворце своем под печкой. А он и там сидя, все про всех знает: что где говорится, что кем задумалось. Новый год на носу, а в наших деревнях разговоров не разговаривают, шуток не шутят, песен не поют, хороводов не водят. Больно уж не любит Кощей веселья да радости, вот люди и боятся, как бы их Страх Запечный за непослушание к нему на расправу не поволок. И ты бы тоже не шутил с кощеевыми слугами, Илюшенька.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. Я весь свет обошел, никого не боялся. Так неужели же в родной земле бояться буду, оставлю людей добрых без праздника, да землю русскую Кощею на растерзание отдам?
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. А что делать-то, Илюшенька, бессмертный он!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. Неужели о смерти кощеевой никто ничего не знает?
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. Как не знать? Вот Баба Яга знала про смерть кощееву, да сама куда-то сгинула. Должно быть, загнал ее Кощей за её знания в топи непроходимые. Все тропки, что к ней вели, перепутал, даже Дед Мороз разобраться не может. А что ж ты, велик богатырь, про Снегурочку не спрашиваешь? Разве не за тем пришел ты в наши леса дремучие? Разве не по просьбе Дедушки нашего Мороза?
Илья Муромец опускает глаза
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. А что же ты покраснел-то Илюшенька?
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. Покраснел я, любезное Чудище, потому как не уберег талисман дедушкин, что он мне в путь как знак добрый для внучки своей давал. Вчера мишуру новогоднюю, Дедом Морозом мне данную, снегирь унес. Как же теперь Снегурочка признает-то меня?
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. Эх, мил человек, кабы это только была беда да кабы это только была забота. Снегурочку-то нашу Кощей в своем замке заточил, под железными замками держит, за стальными решетками прячет, хочет из нее рабу покорную сделать, да люд честной праздника лишить.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. Ах, он злодей! Многое ты мне рассказал, а вывод один: надо Кощея воевать, иначе не видать нам ни хороводов новогодних, ни огней на ёлке праздничной. Говори, Чудище, как мне Бабу Ягу найти?
ЧУДИЩЕ-СНЕЖИЩЕ. Где она не знаю, не скажу, а вот тропинку неведомую покажу. Доведет тебя эта тропинка до колодца старого, а там пропадет. Тут ты крикни Русалку Колодезную – сестру Бабы Яги. Да будь с ней поласковее, она хоть тётка и не злая, но вредная – одичала среди лягушек-то. Она последняя, к кому о Бабе Яге вести доходили, может и шепнет тебе что про дорожку тайную к своей родственнице.
Илья Муромец кланяется Чудищу-Снежищу и уходит. Затемнение.
Картина третья
Темная палата во дворце Кощея. У окна сидит Снегурочка.
СНЕГУРОЧКА. Ох, и одиноко мне в палатах кощеевых, на замки запертых, ох, и горестно. Зима-зимушка новый год на двор ведет. Да, не быть у детишек праздника без подружки их, без Снегурочки. Как мне хочется на волю, к люду доброму. Только снегири, птички красногрудые, что за окном резвятся да балуются, о вольной волюшке и напоминают мне. Вон, самый боевой сюда летит и что-то в клюве держит. Ленточка что ли серебристая? Лети сюда, птаха божия, кидай мне ленточку… А лента-то