Превосходство душегубов. Часть первая. Трущобная рапсодия. Вячеслав Юрьевич Сухнев
Так он, верите ли, господа…
– Отставить, Дойников, – незлобиво сказал Кухарчук. – В спокойной обстановке доскажете. У вас, Чекалин, все?
– Так точно, чиф. Да.
Кухарчук склонился над дисплеем и некоторое время вглядывался в мерцающий зеленоватый экранчик. Потом спросил:
– Добавите что-нибудь, Жамкин?
– В Последнем переулке – две точки самогоноварения, в Печатниковом – одна. Там самогон лучше, но очень дорогой. А вообще, чиф, маршрут дохлый. Блевотина, кровянка, алкаши, сутенеры. Вечером сами увидите. Точно говорит Чекалин – ничего веселого. В кафушке возле «Форума» квартирные бомбилы собирались, мы их гоняли. Теперь всех пересажали.
Кухарчук промолчал, продолжая разглядывать дисплей. Через минуту патрульным стало скучно. Они исподтишка подмигивали друг другу. Тетерников Сергей Сергеевич никогда с компом не советовался, у него на любой маршрут нюх был. От нечего делать патрульные стали рассматривать подъезд «Литературной газеты». Время от времени оттуда выходили господа в невесомых чесучовых костюмчиках, и патрульные каждый раз завистливо косились на эти белые одеяния, в которых, конечно же, так замечательно переносится жара. Господа падали в мощные машины и уматывали по своим делам. Один даже нетерпеливо посигналил Дойникову – подвинься, мол. Самостоятельный… Минуты текли, а Кухарчук все пялился на дисплей, словно надеялся увидеть там указ о присвоении ему звания Героя Отечества.
– Ну, вот, – наконец оторвался он от компа. – теперь у нас полная информация. В Последнем переулке, кроме двух точек самогоноварения, штаб республиканцев. Трехэтажный особняк с черным ходом. На Сухаревской площади, у памятника премьеру Столыпину, часто собираются возрожденцы.
– Это не только наш маршрут, – сказал Чекалин. – Часть Сухаревки и проспект Сергия Радонежского, до Мясницкой, входят в семьдесят третий.
– Будем контачить с семьдесят третьим. Где рандеву с ними? У Рождественки? Поехали. Врубите связь, Дойников…
Британско-ненецкий десант
В кабинете главного редактора «Вестника» царила тихая паника. С минуты на минуту должны были подъехать иностранные гости, а у секретарши перегорела кофеварка. Вот вам и хваленая «Паннония»…
– Надо взять в буфете кофейник побольше, – посоветовал главному первый заместитель Рыбников. – У меня есть польские крекеры. А в биржевом отделе, я слышал, гоняют чаи с китайским вареньем из лепестков лотоса. Сложимся – все дела. Скромно, по-домашнему. Не обжираться ведь люди едут, Виталий Витальевич!
Главный редактор, тощий и сутулый, похожий седой эспаньолкой на Дон-Кихота, несколько секунд разглядывал Рыбникова, полную свою противоположность. Полную. Рыбников давно привык к редакторским приступам непонятного ступора и поэтому терпеливо ждал, пока главный очнется. Редактор вздохнул и проскрипел:
– Ты, Николай Павлович, сперва сам попробуй буфетный кофий… А они – иностранцы. Но в одном прав: надо все сделать по-домашнему, скромно. У меня есть скотч-виски.