Пушкин. Побег из прошлого. Виктор Юнак
оставили большевики во время очередного русского лихолетья, то и вовсе данное кольцо истории не разомкнуть…».
Михаил Романов сидел за компьютером и быстро бегал пальцами по клавиатуре, лишь изредка над чем-то задумываясь, а еще реже что-то уточняя в поисковике, после чего снова начинал строчить текст. К нему подошел десятилетний сын Вася и, слегка потянув за футболку, произнес:
– Пап, тебя мама зовет.
Но Михаил продолжал печатать, не обращая внимания на сына. Тот постоял еще немного и снова сказал:
– Ну, пап, тебя же мама зовет.
Михаил недовольно вздохнул и, наконец, ответил, продолжая смотреть в монитор:
– Скажи маме, если я сейчас встану, то потеряю нить мыслей.
Обрадованный мальчик тут же побежал на кухню, где раздавался плеск воды, – мать мыла посуду. Он передал слово в слово, сказанное отцом, а потом и сам спросил:
– Мам, а можно я теперь в майн-крафт поиграю?
Мать выключила воду, вытерла насухо последнюю тарелку, поставила ее в сушилку, висевшую над раковиной, и сурово посмотрела на сына:
– Не больше часа!
– Хорошо! – кивнул мальчик и тут же исчез в своей комнате.
А женщина, сняв передник и закатав рукава халата, решительно направилась к мужу.
– Так, Романов, если ты через минуту не начнешь пылесосить в комнате, я все твои нити мысленные намотаю на твое же причинное место, дабы оно не лезло ко мне по всяким пустякам! Я устала, ты понимаешь? Я и стираю, я и глажу, и посуду мою, и еду готовлю, а ты только и знаешь, упереться в свой монитор.
– Людочка, ну, правда, всего пару минут и я прервусь.
Людмила вздохнула и села на диван, стоявший рядом со столом, за которым работал муж. Пару мгновений смотрела на него, потом спросила:
– Что ты хоть пишешь-то?
– Статью для Исторического журнала. «Романовы как зеркало русских революций».
– Плагиатом попахивает, дорогой, – хмыкнула жена.
Михаил ответил не сразу, а лишь после того, как закончил очередной абзац.
– Ничего подобного! Ленин писал о Толстом, а я о двух императорах, двух Николаях, единственных правителях, при которых в России произошли революции, при которых страна потерпела жесточайшие поражения в новейшее время – первый в Крымской, точнее, Восточной войне, второй в русско-японской, да и первая мировая здесь же; и, наконец, оба они, Николай Первый и Николай Второй, начали свое царствование с пролитой крови. Первый на Сенатской площади во время краткого междуцарствия, вылившегося в восстание декабристов, второй – на Тушинском поле во время коронации.
– Подумаешь, Николаи! А чем тебе трое Петров лучше? Первый самолично брил бороды и рубил головы, второй, несмотря на юный возраст только и делал, что водку пьянствовал да безобразия нарушал, а третий так и вовсе хотел из России Пруссию сделать.
Михаил с Людмилой – оба историки, оба учились на одном факультете, там же познакомились, а на пятом курсе поженились. И иногда устраивали дискуссии на исторические темы, вроде той, что происходила сейчас. Дискутировали они всерьез, подходя с разных, едва ли не противоположных точек зрения: она с более либеральной, он – с более консервативной. Правда, истины ради, надо сказать, что до драк у них никогда не доходило, но обиды бывали. Несколько раз после таких обид, то он, то она уходили на ночь спать к сыну, Василию.
– Ха! – продолжил дискуссию Михаил. – Головы рубил. Зато города и заводы строил. Россию с колен поднял по-настоящему, не то что нынче, к европейской цивилизации приблизил. Да вон, как сказал Пушкин, окно в Европу прорубил. То бишь, выход в Балтийское море навсегда России обеспечил. А внук его, хоть и вправду пьянствовал и дебоширил в свои юные лета, зато сделал для страны величайшее дело: послал куда подальше всемогущего временщика и самого беспардонного в истории страны казнокрада, светлейшего князя-булочника Алексашку Меншикова, аж в самое Берёзовское захолустье.
– Ха! – в его же стиле ответила Людмила. – И что, избавил страну от казнокрадов? Как воровали в России, так и продолжают воровать. Потому что рыба гниет с головы, а не с шеи. А что касается строительства городов, то вот тебе примеры от Николаев: Романов-на-Мурмане, Новониколаевск, наконец, Николаевск-на-Амуре. А что касается петровского окна, то Николай Первый ведь не окно, а целые ворота открыл для России – на Тихий океан. Да и куда подальше мог послать подданных – не на Урал на поселение, а в сибирскую глушь, на каторгу.
– Тоже мне каторга! Сколько из этой Сибири побегов было! То ли дело сталинский ГУЛАГ. Попробуй сбежать оттуда.
– Эк, куда уже тебя занесло, Романов! Так ты о чем пишешь: о Романовых, или о Сталине?
– Ну, Сталин у меня случайно выскочил, – уже спокойно произнес Михаил. Он сел на диван рядом с женой, обнял ее за плечи и поцеловал ее в щеку. – По аналогии с каторгой царской.
– Так ты пылесосить-то будешь?
– Ну я же сказал, сейчас допишу и займусь.
И вдруг они одновременно вспомнили одну забавную