Массинисса. Из заложников – в цари. Книга 1. По дороге в Карфаген. Олег Таран
на главной площади Цирты, столицы Нумидии, строились войска, собирались горожане и представители племен из всех провинций страны. В тот жаркий июльский день глашатаи, объехавшие улицы, объявили всем, что состоится важное событие.
На площади стоял гул от тревожных разговоров, в которых обсуждались возможные причины общего собрания. Поглядывая на стройные ряды войск, многие сходились во мнении, что предстоит новая большая война с Карфагеном – других серьезных врагов у нумидийцев уже просто не было. К тому же пунийцев – так еще называли жителей Карфагена – нумидийцы больше боялись. После побед царя Массиниссы и римлян над этой бывшей «столицей мира» от ее былого величия осталась лишь бледная тень.
Кроме гула множества человеческих голосов на площади слышалось звонкое позвякивание металлического снаряжения воинов, ржание коней, которым передавалось волнение их всадников. Этот шум периодически заглушал тревожный рев Аркара – любимого слона царя. Обычно этот элефант был молчаливым и флегматичным, будто осознавал свое привилегированное положение, но сегодня что-то его тревожило. Он периодически тревожно трубил своим хоботом, упрямо качал головой, невзирая на все попытки погонщика успокоить животное. Это было странно, непривычно и пугающе.
Вдруг все разом стихло: на балкон трехэтажного царского дворца вышел сам Массинисса. Высокий седовласый старик в богато украшенной короне и золоченых одеждах, медленно шаркая сандалиями, подошел к перилам и приветственно поднял свои смуглые руки.
Поглядев на многочисленные морщины на руках, царь вдруг грустно подумал: «О боги! Какие же они старые и страшные!»
И вдруг все быстро-быстро замелькало перед его глазами: эта городская площадь, ряды воинов и толпы горожан, бескрайние нумидийские степи и высокие испанские горы, лазурное Средиземное море и шумные улицы Карфагена.
А затем все потемнело…
Глава 1
Тревожное пробуждение
«О боги! Неужели у меня такие страшные руки?!» – подумал юный царевич Массинисса и проснулся весь в поту. Поднял ладони, посмотрел на них и, убедившись, что это руки не старика, а пятнадцатилетнего подростка, облегченно вздохнул:
– Значит, это был всего лишь сон! И площадь Цирты, и слоны, и люди…
За открытым окном поднималось яркое африканское солнце и утренние птицы торопливо допевали свои звонкие песни, прежде чем спрятаться от жары и умолкнуть.
В царском дворце было так привычно тихо и безмятежно. И Массиниссе очень не хотелось менять родное жилище, свою уютную комнату на жизнь в чужом городе. Но он был не властен изменить волю царя Гайи, его отца, а тот, в свою очередь, не мог отказать Карфагену.
– Эх, ладно! Не нужно грустить в последнее утро перед моим отъездом из Цирты, – сказал юноша сам себе. – А то еще, чего доброго, подумают, что я боюсь!
Он откинул покрывало и уже собирался встать с ложа, как вдруг услышал какие-то странные звуки – словно скрежет костей о каменный пол его комнаты. Никогда ничего подобного, пугающего и зловещего, ему слышать еще не доводилось. Тем более здесь, в месте, где он всегда чувствовал себя в абсолютной безопасности.
Массинисса повернул голову и увидел, что к его ложу ползет небольшая серая змея. Двигалась она очень странно – резко выбрасывала голову, а затем пружинисто подтягивала за нею свое туловище. Змея его видела и, уставившись на царевича своими большими глазами с узкими зрачками, целенаправленно направлялась к нему, и явно с недобрыми намерениями.
Юноша инстинктивно вскочил, закрывшись от нее своим легким покрывалом, как щитом. Но тут же он сообразил, что, добравшись до ложа, змея так же пружинисто прыгнет на него и запросто прокусит его тонкую защиту. Честно говоря, в рептилиях царевич не разбирался, и о них ему никто никогда особо не рассказывал. Однако даже если бы непрошеная гостья была и неядовитой, сам вид ее внушал страх и отвращение.
Змея приблизилась к ложу и изготовилась к прыжку. В тот момент, когда она уже полетела к нему, Массинисса так же инстинктивно набросил на нее покрывало, в котором рептилия запуталась. Спрыгнув с ложа, он рванулся к дверям. Однако те почему-то не открывались. Двери не могли быть заперты, потому что с наружной стороны вход охраняла стража, но что-то мешало ему открыть их изнутри.
Тогда Массинисса забарабанил ладонями по деревянным створкам, украшенным нумидийским орнаментом, отчаянно крича:
– Стража! Откройте двери!
Ему показалось, что он услышал с другой стороны сдержанный женский смешок, и голос был вроде очень знакомый… Однако времени вспоминать, кто это, не было – двери не открывались, а змея, яростно ворочаясь в покрывале, уже освободила из-под него свою голову и выбиралась наружу. Сомнений не оставалось: она оказалась здесь не просто так и пришла, точнее сказать приползла, за его жизнью.
Массинисса отбежал в противоположный угол комнаты и огляделся, ища взглядом, чем бы ему воспользоваться как оружием. Вообще-то оно у него было – над кроватью висел в ножнах короткий меч, подаренный отцом. У этого оружия была очень удобная рукоять, которая идеально подходила