Калейдоскоп рассказов Таши Муляр. Три книги в одной обложке. Таша Муляр
было опыта поездок на большие дистанции. Дальше трёхсот километров от Москвы как-то не приходилось отъезжать одному за рулём. Это был первый такой опыт.
На Рождественскую ярмарку в Таллин его позвали неожиданно. Ещё осенью он посылал свои работы на очередной конкурс декоративно-прикладного искусства, которые стали проводиться повсеместно. Участие в конкурсах было необходимо для продвижения его имени как мастера и преподавателя. После очередной победы с ним связались из оргкомитета ярмарки и предложили участвовать на льготных условиях.
Согласовав своё отсутствие на работе и поручив присмотр за матерью соседке по лестничной площадке, Людмиле Михайловне, работавшей медсестрой в районной поликлинике, решил поехать.
Почти месяц готовился, продумывал, что повезёт, ещё осенью разработал новые модели игрушек – «птиц счастья». Маленьких таких пичужек с красным клювиком и разноцветными перьями. Они были все разные, ни одна не повторялась. Вырезал их сам, а раскрашивали ребята, его ученики. Специальные краски подобрал для дерева, чтобы они не впитывались, не выцветали и оставались яркими, потом сверху матовым лаком покрывали в несколько слоёв. Птички получались – любо-дорого посмотреть.
Ближе к Новому году ещё Деда Мороза вырезал в стиле советской новогодней игрушки. Дед Мороз пользовался огромным спросом у него на сайте и в виртуальном магазинчике на «Ярмарке мастеров». Словом, было что в Таллин отвезти.
Ранней весной в Головачёво приезжали искусствоведы из краеведческого музея Рязани, ходили по домам, искали старую утварь, картины и прочие ценности, сохранившиеся на чердаках и в подвалах домов – безмолвных хранителей истории и свидетелей жизни не одного поколения деревенских. К Еляне тоже заглянули. На улице было сыро, моросил дождь, её дом – крайний к лесу, а гости уже устали.
Она пригласила их на чай с вареньем. В доме было тепло и уютно, топилась русская печь, Еляна затеяла хлеб выпекать, закваску тоже сама делала. Караваи получались с хрустящей корочкой, ароматные, румяные. Пекла обычно сразу двенадцать штук, благо печь позволяла, семья-то раньше тут большая жила. Она испечёт – и с соседями поделится, и себе оставит, на пару недель хватало.
Домашний хлеб на закваске лёжкий, долго не черствеет и со временем только вкуснее становится.
Приезжие как по музею по её дому ходили: она всё показала, рассказала историю – ту, что бабуля ей передавала. Как родители Марфы Семёновны приехали в Головачёво, про лесокомбинат, узкоколейку, пожаловалась, что власти её разобрали, а дорогу нормальную к ним так и не сделали… Вон автолавка раз в неделю еле доезжает, а зимой – так, бывает, и месяц не приезжает, как отшельники живут. Благо Интернет есть, повезло хотя бы с этим, вышку недалеко поставили. Упомянула и про потомков рыцарей, которые в детстве владели её фантазиями, хотя история эта настолько быльём поросла, что уже совсем не походила на правду.
Сотрудники музея больше всего впечатлились не старой утварью, которой было полно в доме, – бабушкина прялка, протёртое почти до дыр корыто, в котором бабуля капусту шинковала, три самовара, оставшиеся от разных поколений, безупречно начищенные Еляной