Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи. Джон Кампфнер
фигуры, какое бы влияние они ни оказывали на конкретных политиков, они не настолько проникали во все уголки политического процесса, как современные банкиры, олигархи или интернет-миллиардеры.
Возвращаюсь к современности: я мог бы взяться за знаменитых футболистов или поп-звезд – особую категорию людей, чьими контрактами, рекламными сделками на астрономические суммы и безумными выходками в частной жизни развлекается публика. Я мог бы поговорить о руководителях крупных торговых компаний вроде братьев Кох[9] или Сэма Уолтона, знаменитого создателя Wal – Mart. Однако их вклад в практику обогащения – умение дергать за политические ниточки и добиваться низких затрат на рабочую силу, повышая прибыльность бизнеса, – описаны в других книгах и статьях, в том числе посвященных Amazon. Что касается инвесторов, Джордж Сорос упоминается в книге, а щедрый подход Уоррена Баффета к благотворительности стал частью моего рассуждения о Билле Гейтсе и его фонде.
Я больше говорю о банкирах, чем о финансистах из хедж-фондов и фондов прямых инвестиций, ввиду более явной роли первых в финансовом обвале 2007–2008 годов. Но здесь стоит отметить одного владельца хедж-фонда, чья история не вошла в главу 14. Решение Джона Полсона купить кредитно-дефолтные свопы на миллиарды долларов против некачественных ипотечных облигаций[10] до обвала рынка осенью 2007 года принесло лично ему почти 4 миллиарда долларов и превратило из малоизвестного инвестиционного менеджера в финансовую легенду. Внимание публики его обескуражило, особенно когда во время краха некоторые люди потеряли все свои деньги. Полсон был обижен, когда кто-то заметил, что его годовой доход равен зарплатам восьми тысяч медсестер. «Большинство юрисдикций хотели бы, чтобы успешные компании вроде нашей были зарегистрированы именно в них. Мы предпочли остаться здесь и слушать крики в наш адрес. Я уверен, что если бы мы задумались о переезде в Сингапур, перед нами бы расстелили красную ковровую дорожку, лишь бы заманить нас к себе», – заметил он. Это очень важная мысль. Почти все правительства мира отчаянно борются за то, чтобы завлечь к себе сверхбогатых людей и выстраивающуюся благодаря им доходную микроэкономику. Если не Нью-Йорк, Лондон или Сингапур, то почему не Мумбаи, Рио-де-Жанейро или Дубай – или даже Мехико, быстро становящийся гостеприимным городом для миллиардеров?
Это заставляет нас вспомнить о Карлосе Слиме. Недавний взлет мексиканского телекоммуникационного магната к вершинам списка богатейших людей мира обсуждается в заключении книги, где я задаюсь вопросом – почему к одним формам богатства мы терпимы более, чем к другим? У многих жителей западных стран, пострадавших от недавней рецессии, враждебность в отношении сверхбогатых людей переплетается с определенным снобизмом и даже расизмом (как это было в случае с мансой Мусой и его царством Мали). Один вид русских, китайцев или мексиканцев, отрывающихся по полной, для многих на Западе есть оскорбление.
Владельцы одного из крупнейших частных конгломератов в США, Koch Industries, которому принадлежит ряд нефтяных, газовых, химических, энергетических и других компаний.
Если коротко, то речь идет о покупке сложных ценных бумаг, условием выплаты по которым является дефолт по другим ценным бумагам – в данном случае по низкокачественным ипотечным облигациям. Подробнее о механизмах финансового кризиса 2007–2008 годов можно прочитать в книге «Слишком большие, чтобы рухнуть» Эндрю Росса Соркина, а о сделке Полсона в книге Gregory Zuckerman. The Greatest Trade Ever: The Behind-the-Scenes Story of How John Paulson Defied Wall Street and Made Financial History.