Незачет для бывшего. Мария Фирсова

      – Вы все не так поняли! – поскуливая, цедила в промежутках Лариска, прижимаясь сильнее к моему плечу.

      – Товарищи полицейские, ну, пожалуйста, отпустите! – на очередном светофоре попыталась я воззвать к их совести. – Праздники на носу!

      – Боитесь, рыбный день пропустите, да?! – усмехнулся водитель.

      – К родителям собирались, – вздохнула я обессиленно, понимая, что все впустую.

      Они нам не верили и слушать не собирались. И зря мы с Лариской растрачивали на них свое красноречие. Непрошибаемые.

      Плакать хотелось от осознания неизбежного. Мало мне неприятностей, теперь еще и это.

      Сессию завалила, Горыныч, путающийся постоянно под ногами, и вишенка на торте – привод!

      Мама точно будет в шоке, а я так хотела ей доказать, что заслужила доверия и совсем не зря она отпустила меня подальше от дома на учебу.

      Я из года в год старалась, грызла гранит науки, всегда и везде почти была первой. А сейчас? Сглазили? Черная полоса?

      От досады хотелось кусать локти и орать благим матом, только и это вряд ли бы проняло служивых.

      УАЗик трясся на каждой кочке, мы с Лариской дружно подрыгивали на сидении, ударяясь макушками о верх авто. А густая ночь за окном была отражением мрака, что творился в моей душе.

      Больно, горько, но деваться некуда.

      – Саныч, а может, все-таки… – робко произнес один из них, – пожалеем?

      – С ума сошел? Такой куш!

      – Да ладно тебе. Молодые, ну пошли по наклонной, с кем не бывает!

      – Ты саботаж не устраивай, – пожурил того главный, видимо. – У меня дома три голодных рта, ипотека и недовольная жена. Мне премия позарез нужна!

      – Жалко их, – покачал головой наш внезапный заступник.

      Мы с Лариской напряглись, в душе болея за защитника, хоть и слабо уже верили в чудеса.

      – Жалко… – вздохнул тот… – Мне, может, тоже. У самого соплячка такая растет, – пузатый дядька обернулся на нас. – Ну вот, – раздраженно бросил он через мгновение. – Зачем смуту внес? Молчал бы лучше, умник.

      Мы приуныли еще сильнее, походя теперь на бездомных хотят, которых выбросили в мороз на улицу в картонной коробке. Это конечная и нам крышка!

      – Носы не вешайте, – желая, наверное, нас приободрить у отдела выдал он. – Не посадят, но протокольчик составят. Совершеннолетние хоть?

      – Да, – в унисон пробурчали с Ларкой и поплелись следом.

      Шлепая ногами по декабрьской грязи, мы, опустив головы, вошли в теплое помещение. В нос ударил тут же неприятный запах: кофе, перегар, солярка и черт знает, что еще. Но от этого амбре голова стала чугунной словно, ком подступил к горлу и стало невыносимо дурно.

      – Не нравится? Вот. А сидела бы дома…

      – Мы и сидели вообще-то, –