Рабин, он и в Африке Гут. Алексей Лютый
не стал, и мой Рабинович тут же притащил неизвестно откуда резиновую нашлепку, имитирующую страшную рану. Эту штучку прилепили Жомову на голову и положили безразличного ко всему омоновца между шкафом и стеной, где у четырех оперов, занимавших кабинет, были вешалки для верхней одежды и столик с электрическим чайником. Устроив его в приличествующей случаю позе, менты дождались, пока в коридоре не загремят грузные шаги тети Клавы, и бросились из кабинета врассыпную.
Уборщица, проводив их подозрительным взглядом, прошествовала в кабинет и громко хлопнула дверью, давая всем понять, что беспокоить ее за работой опасно. Однако менты, попрятавшиеся по разным углам, перебороли страх и подобрались прямо к дверям, чтобы самим услышать, что произойдет дальше. Я тоже здорового любопытства не лишен, поэтому слушал вместе со всеми. Поначалу ничего, кроме обычного бормотания тети Клавы и монотонного шарканья тряпки по линолеуму, слышно не было. Затем раздался какой-то сдавленный хрип, грохот и звериный рык уборщицы. Опера тут же распахнули дверь, абсолютно уверенные в том, что застанут тетю Клаву лежащей на полу в состоянии глубокого обморока. Однако не тут-то было. Перед нашими глазами открылась жуткая, страшная картина: разъяренная уборщица за ноги волокла к выходу Жомова, все еще отчаянно сжимавшего в руках ножки стола.
– Это что такое? – грозно поинтересовалась она, кивнув головой в сторону омоновца.
– Э-э, вещественное доказательство! – нашелся Рабинович.
– Вот и храните его в сейфе, – рявкнула тетя Клава так, что песчаный лев поперхнулся бы от зависти. – Еще раз на полу посторонние предметы увижу, будете у меня на потолке сидеть. Ясно?! – и вышвырнула Ваню из кабинета так, словно это был не самый грозный борец с преступностью, а старый, антисанитарный плюшевый мишка, несколько лет успешно скрывавшийся от химчистки.
Вот такая у нас тетя Клава… Впрочем, я немного отвлекся. Вы уж извините, просто вид Жомова в ступоре постоянно напоминает мне этот случай. Правда, сейчас у Вани состояние было не столь критическое, как после промаха в тире, но все равно сутки в духовке без капли влаги во рту даром для него не прошли. Все-таки он у нас большой и до сих пор растущий, несмотря на все законы физиологии. Поэтому без постоянной подпитки организма ему хуже всех в нашей компании приходится.
Ваня наконец-то оторвался от бурдюка с вином и обвел присутствующих подобревшими глазами. К тому времени в шатре уже накрыли на стол, если так можно сказать о еде, поставленной прямо на скатерть, постеленную поверх ковров. Жомов, наконец, решил, что пришла пора закусить, и, увидев меня, попытался заманить внутрь окороком какой-то птицы. Не вышло! Я не настолько идиот, чтобы за жалкий кусочек мяса блохам на клыки бросаться. И Сене меня на ужин внутрь заманить не удалось. Пришлось Нахору выносить мне еду на улицу на серебряном подносе. Что меня вполне устроило – хоть раз из нормальной посуды поем, а то все время мою еду на пол, гады, бросают!
Мои менты, изголодавшиеся