Сон разума или иная реальность. О. Странник
мне ассоциацию со словом «цензура». «Граница» могла означать, с одной стороны, границу между сознательным и бессознательным, с другой же – наши с Фрейдом расхождения… Что же до старого таможенника, то, очевидно, его работа приносила ему больше горечи, нежели удовлетворения, – отсюда раздражение на его лице. Я не могу удержаться от аналогии с Фрейдом». Приведенный пример – единственный случай, когда Юнг, по сути, квалифицирует свой сон как сон-предсказание.
В рассуждениях о границе мы всегда имеем дело с парадоксом, как одним из возможных определений границы. Это не парадокс в разговорном смысле, а скорее «таинства», оформленные соприкосновения с лежащим за пределами мира мифических форм. Не случайно, о парадоксах Евангелия, о. Тимофей Сельский в «Успенском листке» пишет: "Вместо легко понятного нам слова «парадокс» Церковь употребляет более возвышенное и менее понятное слово «таинство». Также говорит и Архиепископ Макарий: «Таинства – суть священнодействия, которые под видимым образом действительно сообщают верующим невидимую благодать божию, – суть орудия, которые необходимо действуют благодатию на приступающих к оным».
Граница сохраняет силу. Преодоленная граница – получение новой силы (новое пространство сна – новая сила) и расход старой силы. Любой образ дороги (лестница, река, башня, дверь, небо) – дар Силы. Граница и Дорога – единое понятие. Где обнаружено одно, есть и другое.
Горные хребты, как и реки, были первыми границами территорий. И эти долины – волшебные картины сказки, в которую можно войти, если спуститься со склона и долго-долго утомляться, терпеть москитов и падающих с веток клещей. Это – всего лишь земля, и черви ее ждут пищи. Земля, не различающая грызунов и людей, православных и сатанистов, земля, поедающая всех.
Такая красота – и такой обман!
Память об улицах детства исчезает к рассвету. Миражи тлена, зло и боль таятся в почве, рождающей прекрасные цветы, которые как мы ищем дорогу. Но мы все время оборачиваемся. И сзади – сады в дожде, деревянные домики прошлого, призраки прекрасного, – обманчивые намеки на вечность, голоса колоколов над комариными топями. Мы не можем не догадываться, что есть что-то не отсюда. Там, за полосой тумана, те, что шли до нас, умирая, шептали: «этот мир – фальшивка». Игра света в ручье – все, что осталось в нем от Правды. И от тех, кто шел до нас. Или, пожалуй, скажем так: все, что осталось здесь от Правды. Просто Правда ушла, а оно осталось. Фальшивка? Разве это важно? Мы – бродяги. И важно только то, что мы идем по дороге.
Самая высокая гора, главная из гор – Центр мира и Дорога на небо. Отметьте: центр, как правило, всегда дорога вверх. Именно поэтому поиск центра снящегося пространства и вход в него приводит на новые уровни сна. В дни трудные, гонимому Бисмарку приснился замечательный сон, сон, укрепивший его веру в себя и собственное предназначение. Ему снилось, что едет он на лошади меж скал, которые становятся всё выше, а теснина, в которой пролегает путь, – всё Уже… И вот впереди вовсе нет пути…