Проникновенная история взлета и падения ВИА «Слепые». Олег Лукошин
Я даже накопил денег на синтезатор. Записал на нём несколько альбомов собственной музыки – разумеется, их никто не слышал, да и ни к чему это. Подозреваю, что я никудышный композитор.
Однако полностью спрятаться от человечества не удалось. Про меня прознали местные музыканты и стали приглашать клавишником в рестораны. Попервой сама идея выступать перед публикой в кабаках вызывала во мне ступор, но как-то раз, уступив «на слабо» одному особо настойчивому товарищу, а был это недавно умерший от панкреатита гитарист Влад Горбылёв, я попробовал – и к удивлению своему не испытал никакого заметного разочарования. Партии свои исполнил нормально, певица попадала в ноты, другие музыканты тоже почти не лажали – нам то и дело аплодировали. Мать, сопровождавшая меня в той самой первой ресторанной вылазке, даже похвалила, и по её голосу я понял, что слова эти не были дежурной похвалой. Мол, сидишь в чёрных очках за синтезатором, такой крутой, стильный. Она так и произнесла – «крутой, стильный» – несвойственные и чуждые её возрасту слова. И надо же такому случиться – я купился на этот образ, хоть и был он сформирован вызывающей подозрение и не внушающей доверия родительницей.
За первым выступлением последовали другие – чуть более или чуть менее удачные – но большое и всепоглощающее разочарование, которого я так ждал, не приходило. К стыду своему я обнаружил вдруг в ресторанной реальности какую-то трогательно-сермяжную энергетику. Эта бандитская и коммерсантская публика тоже имела свою наивную философию жизни и причудливый кодекс чести.
Более того, я стал в городских ресторанах знаменитостью. Слепой клавишник – это всё-таки фишка. В перерывах ко мне подходили, знакомились, приглашали за стол, угощали выпивкой. Отказывать всем подряд не получалось. Конечно же, в глубине души меня жалели, даже в наше время люди не утратили способность на это чувство, но в силу возраста жалость не проявлялась явно и походила на ненавязчивое дружеское участие.
Благодаря ресторанной работе я знаю многих влиятельных в городе людей. Почти всех криминальных авторитетов. Мне это, в общем-то, ни к чему, но если вдруг вы захотите наехать на меня или мою мать, то лучше семь раз подумайте – в моём сотовом немало нужных телефонов, и я не сомневаюсь, что братки придут на помощь. Я же слепой, а инвалидов они жалеют.
– Юра, как дела? Как сам? – так обычно начинается вечер в ресторане.
Я за клавишными, разминаю пальцы, моя импровизация звучит в колонках, и приходящие в зал люди приветствуют меня. Чёрт, мне льстит это. Я поворачиваюсь на голос, улыбаюсь и киваю.
– Нормально, – отвечаю.
Или даже что-то острее:
– Не дождётесь!
Я в неизменных чёрных очках: стиль – святое дело. Но и практическая польза – людям будет неприятно взирать на твои безжизненные глаза.
Вскоре начинается выступление: если я в «Алмазе», то поёт Наташа Шакирова – она то ли татарка, то ли узбечка, и вокал у неё слабенький. Зато, как говорят, колоритная