Под толщей бетона. Евгений Леновский
я конечно, я не ленивый, справлюсь.
– Ну так вот, тогда, Вадик, ты отлёживайся пока, а как поправишься покажу тебе, что и как в нашем зверинце.
Он усмехнулся и вышел, оставив Серого, вернее теперь Вадика, наедине со своими мыслями.
Глава 3 Кто такой Палыч?
О своей жизни, Палыч, он же Евгений Павлович Старков, рассказывать не любил, а если и рассказывал, то только часть её. Для него вся она разделилась на жизнь до и жизнь после. А вот до чего и после, он вообще не упоминал. После он пил, много пил. Запой продолжался не менее года. Он превратился в обыкновенного бича, как тогда говорили. Нигде не работая, он со своим напарником по питейному ремеслу, Иваном, либо собирал и сдавал пустые бутылки, либо шли на станцию, вагоны разгружать. Подзаработают, сколько смогут, и снова в бутылку, пока деньги не кончатся. Счёт времени потерял окончательно, жил, можно сказать, от бутылки до бутылки. Одним днём, одним часом, одной минутой. Наверное, так бы и закончил свои дни где-то под забором зимой или в канаве, но Иван его опередил. Три дня он не замечал, что собутыльник не встаёт с постели, и только когда кончилась водка, он пошёл растормошить того, чтобы узнать, есть ли ещё деньги на бухло. А по Ивану уже черви поползли, и запах гниющей плоти разносился по комнате. Жеку, прямо тут стошнило. Он, шатаясь, вышел в подъезд и начал просить помощи. Он просил вызвать скорую, не осознавая бессмысленность этого. Ему просто надо было, чтобы кто-то помог. Он снова остался один, его единственный друг умер. Снова судьба насмехалась. Его отец сгнил в тюрьме, его жена умерла как бездомная собака, друзья отказались от него или предали. У него нет ни работы, ни дома, за плечами тюремный срок, пятном лежащий на всей биографии. Единственный человек, который протянул руку помощи, сейчас лежал в комнате, в своей квартире, распухший, со стеклянными глазами. А он, Евгений, в сущности никто теперь. Теперь на улицу, в теплотрассу, в подъезды. Ему ж теперь и переночевать то негде будет. А люди, к которым он сейчас протягивал руки, с мольбой о помощи, просто обходили его стороной. Они не видели в нем человека. Они видели только то, во что он сам превратился. В грязного, вонючего, небритого алкаша. Он их не осуждал, ему было больно, что всё так обернулось.
– Помогите, – хрипел он.
А очередной прохожий прошёл мимо. Не знакомые люди, и даже знакомые, кого он знал раньше, в прошлой жизни, прошли мимо. А ведь они узнали Евгения. Вон прошёл Стас, весь такой представительный, пиджак, галстук, очечки на носу. С ним они выросли в одном дворе, играли в одной песочнице. А вот прошла баба Клава, с авоськой, из которой выглядывали бутылка молока и бутылка кефира. Она знала его. Это ж она дёргала Евгения за ухо, когда поймала за гаражом с сигаретой, когда тому было тринадцать.
Евгений отчаялся, сел на грязную мостовую, прислонившись спиной к обшарпанной стене дома, и слезы потекли из глаз. Зачем, зачем он мучается так, зачем ему дана жизнь, такая жизнь? Где Евгений так успел согрешить, что бог решил его так изощрённо наказать?
– Ваня, возьми Иру, отведи её в школу, – услышал он женский голос.
– Ну мам, меня друзья ждут, у нас же игра.
– Подождут твои друзья, иди я сказала.
– Ну