Будущее в тебе (сборник). Олег Кожевников
движения финских снайперов. Времени на развёртывание боевых порядков и ликвидацию этих «кукушек» у дивизии не было. По плану, к вечеру следующего дня мы должны были сменить одну из обескровленных дивизий нашей армии. Они были уже не в состоянии пробиться даже через оставшееся предполье, чтобы выйти к основным укреплениям «линии Маннергейма». В таком положении эта дивизия находилась уже с 12 декабря. Можно было, конечно, сказать, что они вышли к «линии Маннергейма» и встали, ведя позиционные бои. Но всё-таки это было ещё предполье укрепрайона и до основной линии дзотов и дотов оставалось ещё пройти более десяти километров.
По информации, которую я получил из беседы с военными иностранными корреспондентами – фортификационный пояс «линии Маннергейма» имел глубину в 90 километров. Ему предшествовало предполье с разнообразными укреплениями: рвами, завалами, проволочными заграждениями, надолбами. Шириной оно было до 20 километров и буквально кишело снайперами, пулемётными точками и егерями. Полученные данные я передать в наши штабы не мог, так как это были просто наблюдения гражданских людей, которых финны специально возили по этой оборонительной линии, чтобы внушить западному сообществу мысль – «линия Маннергейма» способна остановить разбушевавшегося русского медведя, и для полного его усмирения нужно просто помочь Финляндии оружием и добровольцами.
Так что все эти сведения вполне могли быть липой и специально внушались иностранным наблюдателям. Но лично я полагал, что все эти наблюдения корреспондентов вовсе не постановочный трюк финнов, и что в реальности нашей дивизии и всей Седьмой армии придётся буквально прогрызаться сквозь все эти сто километров, напичканных серьёзными оборонительными сооружениями. Ещё ни одной армии мира не удавалось пробить долговременный оборонительный район такой глубины. К тому же солдаты, собранные в этом укрепрайоне, были далеко не мальчики, а хорошо обученные, морально подготовленные, полностью уверенные в правоте своих действий бойцы, каждый из которых считал, что именно Советский Союз напал на маленькую Финляндию. И каждый из них готов был умереть на поле боя, но не допустить победы русского оружия.
Вот с такими тревожными мыслями я возвращался к себе в роту. По полученному из штаба распоряжению, выступать нам нужно было через час двадцать. Остальные роты нашего батальона выступали через двадцать минут вслед за нами, а именно в 13–00. Добравшись до места расположения, я провёл пятиминутное совещание с командирами. Потом построил роту и кратко изложил приказ командования. После этого в расположении роты началась такая же суета, сущий муравейник, словом, такая же точно обстановка, как и наблюдаемая мною недавно в штабе батальона. Перед этим неожиданном для нас выступлением сделать нужно было очень много. Все бегали и суетились, но полностью собраться к 12–40 у нас так и не получилось. Пришлось оставить старшину и весь огневой взвод – заканчивать собирать всё наше добро. С остальными взводами я выступил ровно в 12–40. Санный обоз должен