Агапея. Булат Арсал
горожанам свежесть фонтаны, фонтаны, фонтаны…
– Всё! Приехали! Всем из машины, – неожиданно громкий командный голос Бологура вывел Пашку из состояния рассеянного полусна.
– Чего ты орёшь над ухом? Такой сон мне обломал! – недовольно пробурчал Костин. – Чего там ещё? Новая могила?
– Похлеще будет. Сапёры работают. Под самый фундамент вон того дома «карандаш» от «Града» воткнулся по самые яйца.
– И не взорвался?
– Как видишь.
– А мы тут каким боком?
– Рядом нет больше военных. Рагнар попросил с оцеплением помочь сапёрам. Часа на два, не больше.
– Пленных надо из автобуса вывести. Не дай бог задохнутся.
– Скажи Чалому. Это его подопечные, – решил снять с себя ответственность Бологур.
Но Чалому подсказывать было излишним, тем более подходило время обеда, а тюремная баланда в огромном алюминиевом бачке имела свойство за два-три часа в душном салоне автобуса закисать. От такого харча почти каждый раз по пути из Мариуполя на зону колонне приходилось останавливаться, и не единожды. Понос – дело непредсказуемое, но избежать его наступления всё-таки можно. Например, есть не скисшую, а ещё вполне съедобную кашу. Команда Чалого за две-три недели сопровождения военнопленных уже свыклась с обыкновением добавлять к своим пайкам три-четыре банки армейской тушёнки и свежего хлеба для «подшефной» команды бывших украинских военных.
– А чего нам? Нам не жалко. Хоть и враги наши, но всё же люди. Да и мы не звери какие или фашисты, – приговаривал Серёга Алищанов, открывая штык-ножом банки и вываливая содержимое в бачок с кашей.
Пашке почему-то захотелось, чтобы Агапея, пусть совершенно случайно, оказалась здесь, и прямо сейчас. Вот бы она увидела, какие мы гуманные и не ведём себя как скоты нацистские. Она бы сразу прониклась к нему и ко всему русскому воинству большущим уважением и добротой. Вот какими глазами она бы посмотрела на Павла? Наверняка добрыми и ласковыми, а лучше – сразу влюблёнными…
– Опять ты в думах своих сидишь, братуха, – оторвал Пашку от облачных мечтаний голос Чалого, который тут же опустился на траву рядом. – Дома-то всё в порядке? Пишут или звонят? – добавил сержант, сделав правильное ударение в последнем слове на «я».
– Да всё у меня в порядке, Чалый. Просто думаю всякие думы. Почти мечтаю.
– О чём, если не секрет?
– Так, о мирной жизни, когда эта войнушка закончится. Будет же она – мирная жизнь-то? – закрутил вопросом Пашка и повернулся лицом к Чалому.
– Непременно будет. Вот только когда? Тут я тебе не оракул. Наперёд сказать не могу, но думаю, что долго ещё нам ждать. Допустим, что завтра наши парни где-нибудь на Крещатике или в Одессе поднимут триколор или Знамя Победы. Допустил?
– Ну, допустим, что да.
– И как ты себе представляешь дальше? Они к нам на шею бросятся или немного подождут, причепурятся, платья новые наденут и после кадриль с нами пойдут отплясывать? Ты сам-то веришь в эту ахунею?
– «Ахинею»,