.
мертвяков туда, куда не следует знать любому и каждому. Нашли быстро и родственников. А чего тут невозможного, коли адрес есть, да и документы быстро обнаружились прямо в доме?
Ближе к обеду ко входу в комендатуру подошли две женщины в чёрных платках и чёрных же платьях. Старшая, переваливаясь с одной толстой ноги на другую, шла, опираясь на палку и прикрывая большим бордовым платком лицо, полное горечи и печали. Рыдая про себя, она что-то полушёпотом говорила на ухо спутнице, которая придерживала бабушку за локоток. Пашка заранее спустился с лестничного марша, чтобы помочь подняться пожилой женщине. Молодая спутница поблагодарила солдата и приподняла при этом голову, заглянув мельком Павлу в глаза.
Замешательство, изумление, удивление, шок. Можно долго подбирать слова и синонимы тому состоянию, которое испытал в этот миг молодой человек… Перед ним стояла та самая девушка со свадебной фотокартины, которую он рассматривал недавно в доме расстрелянных нацистских надзирателей. Грустные, но удивительно красивые голубые глаза. Подчёркнутые лёгким макияжем тонкие брови и уголки бледно-розовых губ. Нежное чуть смуглое личико на фоне траурного одеяния. Это была точно она, но уже не в свадебном платье с фатой, а в скорбном чёрном.
– Спасибо вам, – тихо сказала она, легко коснувшись рукой его предплечья, и спросила: – Вы не подскажете, как нам пройти к дознавателю майору Третьяку?
Словно рябь по глади воды перед дождём прошла по всему телу Павла. Во рту мгновенно пересохло, и какой-то комок предательски образовался в горле. На мгновение Пашка запнулся, но постарался преодолеть охватившее волнение, глубоко вдохнул воздуха и наконец ответил:
– Да-да, конечно. Вы не беспокойтесь, я провожу вас до самой двери. Вот только данные ваши запишем, и сразу отведу. Я сам вас отведу.
– Благодарю. У вас будет куда усадить маму? Она сейчас трудно ходит, да и горе у нас, как видите, – сказала девушка, грустно улыбнулась, и на щёчках появились маленькие ямочки.
– Ой, горе, доченька! Ой, горе! – застонала в жалостном рыдании пожилая женщина.
Это была достаточно полная женщина за семьдесят, с больными ногами, которые она еле передвигала даже при помощи молодой спутницы и Павла, поддерживавшего её за локоток с другой стороны.
– Агапея Артёмовна Димитракис. Девяносто седьмого года? – вопросительно прочитал вслух данные в паспорте оперативный дежурный и вернул документ девушке.
– Да, это я. Благодарю вас, – вежливо ответила она, пряча паспорт в чёрный ридикюль.
Дежурный повторил то же самое действие в отношении старушки и обратился к рядовому Костину:
– Проводите дамочек в пятый кабинет и принесите им воды. Не дай бог скорую придётся вызывать.
Усадив женщин у двери дознавателя, Павел принёс два пластиковых стакана холодной воды из кулера и оставил посетительниц. Выйдя на улицу, солдат наконец набрал побольше воздуха в лёгкие и с огромным облегчением громко выдохнул, круто