Художник войны. Максим Бутченко
неизвестности каждый раз преследует их. Может быть, поэтому большая часть работников шахты после смены «идут на “бутылек”» – прикладываясь к трехлитровой банке самогона с минимальным количеством закуси, пробуют залить литрами спиртного это бессознательное пугающее чувство и забыться.
Но для Антона первый день был ознакомительным. Пройдя по выработкам, он с группой таких же новичков собирался на выезд, к людским клетям. Уже направляясь назад, они стали свидетелями того, как в длинной выработке сошел с рельс небольшой (весом 1,5 тонны) вагон. Как говорят шахтеры, забурился. Один из рабочих с помощью подбоины – короткого ствола дерева (обычно это – кусок сосны), «важил»: заведя один конец древесины под колеса, наседал всем телом на другой, таким образом поднимая всю вагонетку на несколько сантиметров. В это время его напарник завел колеса на рельсы, и все – вагон разбурен. Но в момент ваги шахтер, мужик лет тридцати пяти, поскользнулся, и подбоина со всей силы стукнула его по коленной чашечке. Грохот опустившейся вагонетки совпал с глухим криком травмированного – от силы удара коленная чашечка захрустела, как французская булка. Помогать травмированному кинулись все. Антон тянул его на носилках к людской клети вместе с седым стариком с глубокими морщинами.
– Ты сегодня первый день? – спросил старик и, не дождавшись ответа, продолжил: – Вот, сынок, на шахте, как на войне: не убьет, так покалечит.
Еще не раз Антон вспоминал того старика… А потом начались трудовые будни. В шахте Антон сперва был рабочим: ставил колеса вагонетки на рельсы, тягал лес, защищал ленточный конвейер от ссыпавшейся угольной массы.
Однажды в ночную смену он сидел на пересыпе – конструкции из сваренных листов железа, наподобие желоба, предназначенного, чтобы уголь из одного конвейера сыпался на другой. Двигатели равномерно гудели, темнота обволакивала. Антон сидел, опираясь спиной на распил, свет коногонки выхватывал из плотной тьмы струящийся угольный ручеек, который с хрустом, шумом и гулом падал с пересыпа.
Самые тяжелые ночные часы для шахтеров – ближе к 4 часам, тогда сильно клонит в сон, организм перестает бороться, а однообразный шум конвейера и ссыпающейся массы полезного ископаемого подобны колыбельной.
И Антон провалился в сон. Именно провалился – так быстро его опутали сети Морфея, что он не успел даже сказать себе вслух: «В шахте спать нельзя». И правда, за сон в шахтных выработках, если поймают, выгонят. Каждую смену в выработки опускаются инженеры по охране труда или, как их называли, «6-й отдел». Дело в том, что в советское время в КГБ существовал «6-й отдел» – он занимался экономической контрразведкой и промышленной безопасностью. Вот шахтеры и обозвали службу охраны труда «гебистами» – уж больно не любили они их.
И все же тогда, в ночную смену, не обращая внимания на опасность быть пойманным, Антон погрузился в сновидение.
Он очутился в степи. Выгоревшие за лето холмы волнами уплывали куда-то в горизонт. Облезшие кусты