Просто беги. Как бег спас мне жизнь. Белла Маки
я каким-то образом преступала границы дозволенного.
Я не знала, что делаю и чего хочу добиться с помощью этих пробежек. В результате в последующие недели я стала весьма амбициозна и сталкивалась с частыми катастрофами, хоть и незначительными. Я заработала шинсплинт, и это было чертовски больно. Я бежала слишком быстро и была вынуждена остановиться, после того как начала бесконтрольно хрипеть. Попыталась подняться на холм, но мне пришлось признать поражение и сесть в автобус, когда стало ясно, что холм меня одолел; у меня случился приступ паники в темной части местного парка, когда я не засекла время захода солнца и поняла, что совсем одна. Я упала и заплакала, как ребенок. Бег казался мне языком, на котором я не умею говорить, причем не только потому, что я совершенно не в форме: просто, на мой взгляд, этим занимались только счастливые, здоровые, жизнерадостные люди, а не курильщики-невротики, которые всего боятся.
На протяжении всей моей жизни, если у меня не получалось что-то хорошо с первой попытки, я почти сразу же сдавалась. Мне было ясно, что я плохо бегаю и не становлюсь в этом лучше. И все же, к большому моему удивлению, я продолжала. Я сновала взад-вперед по темному переулку в течение двух недель, и когда я наконец заскучала, а не просто переволновалась или запыхалась, то начала двигаться немного дальше. Первые пару месяцев я придерживалась ближайших к моей квартире дорог, поскольку мой мозг всегда искал пути к отступлению, петляла по тихим улочкам и съеживалась, когда мимо проезжали машины. Я была медлительна, печальна и зла. Но мне становились ясны две вещи. Суть первой в том, что, когда я бегу, мне не так грустно. Мой разум успокаивался – какая-то часть моего мозга, казалось, отключалась или, по крайней мере, отпускала контроль на несколько минут. Я не думала о своем браке или о своей роли в его крахе. Не гадала, счастлив ли мой муж, на свидании ли он или просто вообще не думает обо мне. Облегчение, которое это принесло мне, было огромным.
Второе открытие, еще более ценное, заключалось в том, что я не чувствовала особой тревожности. Довольно скоро я добралась до тех районов города, которые мне не удавалось посетить годами, особенно в одиночку. Конечно, я не говорю о центре Сохо и шумных толпах, но целый месяц я могла бегать по рынкам Камдена, не чувствуя, что вот-вот упаду в обморок. Я не смогла бы пойти туда пешком: столько раз пыталась, однако моя тревожность прорывалась наружу, ладони потели – надвигающаяся паника брала верх. Но почему-то с бегом было по-другому. Когда ваш мозг лишает вас возможности совершать обыденные прогулки, на которые большинство людей выходят каждый день, возможность пройти мимо киосков, торгующих футболками с надписью «Никто не знает, что я лесбиянка», внезапно кажется просто прекрасной. Сосредоточившись на ритме своих шагов по тротуару, я не концентрировалась ни на дыхании, ни на толпе, ни на том, как далеко нахожусь от дома. Я могла быть в местах, которые мой мозг ранее обозначил как «небезопасные», и не чувствовать, что вот-вот упаду в обморок. Для меня это было