Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко
переспросил Алексей. Невольно пожал плечами. Задумавшись, собрал разложенные листы схем, прочие бумаги. Начал аккуратно складывать их в картонный планшет.
– Затрудняетесь? А я вам, дорогой Алексей Петрович, отвечу. В жизни вы хотите жизни. Так?
– Не совсем понятно. Затрудняюсь сообразить.
– А понять очень даже несложно. В жизни хотеть просто жизни – это не парадокс. Это аксиома. Хотеть жизни – это не в смысле есть, пить, спать, ходить, дышать, любить… Кстати, вы женаты? Нет, я знаю, что нет. Извините. Возможно, я допустил сугубо личностный, и даже глупый вопрос. Поведем речь, если я вас еще не утомил, с другого конца. Мы с вами где? В Сибири. Да, в Сибири. И не просто в Сибири, а в самом центре ее. Да, батенька, край за Байкалом есть преисподняя Сибири. Смею вас заверить. Что? Можете возразить? Напрасно. Условия жизни хотя бы на востоке от нас, в Приморье, гораздо выгоднее. У нас край вечной мерзлоты, а там, пожалуйста, сливы растут. Помидоры размером с мой вот кулак! Там даже хоть дикий, но виноград спеет!
Алексей увлекся рассуждениями старшего десятника, с которым они уже второй месяц делили это жилище, которое местные рабочие называли не избушкой, не домиком, а зимовьем. Слушая Северянина, он окончательно запутался в его логике. Меж тем, Алексей догадывался, что тот забрасывает некий крючок своих мыслей, над которыми любому случайному собеседнику предстоит впоследствии поломать на досуге голову.
– Скажем, имели бы сейчас приличное жилье, так? Ездили по утрам на службу в экипаже. А по вечерам гуляли с барышнею под ручку в городском саду или меж каменных фонтанов близ проспекта. А ежели повыше взять. Где по утрам в постель горячий кофе подают со сливками? Что-то понятно? Нет? Понятно?
– Позвольте, Куприян Федотыч. Я совсем, однако, запутался, – признался Алексей.
– Значит, батенька, вам разницы совсем никак не чувствуется между тем, что я вам только что нарисовал, и тем, что имеете вы в действительности?
– Разумеется, да. То есть, нет, – отрицательно покачал головой Алексей. – Но ведь построим дорогу и тогда…
– Что тогда? – живо перебил его Северянин. – Вы и сами себе предположить в сию минуту не можете, что будет тогда, что будет потом. До этого, положим, надо еще дожить. А вот что есть теперь?
Алексей молчал. С интересом ждал, чем завершится ход мыслей Куприяна Федотыча, который, философствуя, раскладывал мокрые портянки на теплую, сложенную из дикого камня, печку. Признаться, давненько Алексей не участвовал в подобного рода публичных измышлениях. В студенческих компаниях в этом преуспевал Ферапонт Стрелецкий. Но у того все акценты смещались на политику…
– Теперь-то, батенька, вы, чрезвычайно нуждаясь во всем, что осталось дома, мечтаете о возвращении туда. Потаенно и подсознательно, даже когда спите и видите сны, вы, так или иначе, находитесь в позывах обратного возвращеиия на родину.