Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко
почтительная дама, рано овдовевшая, однако, не растерявшая оптимизма. Прощаясь с ней, Алеша услышал самые добрые слова напутствия и убедительную просьбу – сообщить о себе с нового места службы – как добрался. Хозяйке искренне нравился скромный и тихий юноша, за все время постоя не допустивший каких либо нареканий.
– Кстати, вам конверт, – хозяйка вынула из шкатулки письмо.
У молодого человека радостно забилось сердце.
«Алеша, милый! Это можно назвать безумством. Ты, должно быть, не отъехал в прошлый раз и версты, как я поняла всю непростительность своего согласия с тем, что ты уезжаешь столь далеко. Не могу себе простить, что никоим образом не повлияла на степень, увы, твоего личного решения. А сейчас, по прошествии времени, я понимаю, что выбор твой тверд, на что неспособна повлиять моя воля. И все мои желания. Собственно, о чем я веду речь? Поезжай же с Богом.
Помнишь, в тот свой приезд ты чуть было не высказал, как я после догадалась, своего намерения предложить мне руку и сердце? Ты, должно быть, решил, что подобным образом сможешь исправить положение? Что знают о наших внутренних мыслях маменька с папенькой? Чего бы стало достаточно для нашего благословения? И едва ли, только не обижайся, я давала повод для подобных изъяснений. Только, прошу, не огорчайся сей моими личными раздумьями на этот счет. Не думай ничего худого. Ты добрый и сильный, хороший человек. И сам в этом еще не раз убедишься. И сумеешь поступить, как подскажет разум. Прости за сумбур. Мысли мои совершенно завертелись в непонятном подспудном вихре…
Верно, ты будешь по приезду из Вятки в Петербурге еще? С этой надеждой отправляю письмо по настоящему адресу. Ирина».
Алеша перечитал послание еще и еще.
…Последняя встреча была короткой. Ирина в сиреневом платье. Ее любимый цвет особенно шел к голубым глазам и русской тугой косе. Алеша сидел в глубоком плетеном кресле и неотрывно смотрел на нее. Он старался улыбнуться, подавляя грусть.
За тонкой ширмочкой она примерила шляпку, глянула в зеркало. Тихо попросила:
– Побудем в саду… На нашем месте…
На перильца беседки садились бесшумные бабочки. Влюбленные тесно прижались друг к другу. Родители снова в отъезде. Нинэль убирается в доме. Павлушка с дядькой-смотрителем с утра на рыбалке. Удят карасей.
Терпкий запах переспевшей вишни. Склонились гроздьями темно-бордовые вишенки. Алеша Покровский и Ирина Потемкина сидели вместе, по-прежнему крепко держась за руки. И мир объединился для них в этой платонической близости. И расширялись горизонты их теперешнего бытия. И оба, конечно, не знали, что сейчас расстаются не только друг с другом, но и с юностью…
2
«В начале 20-го века гигантские районы Западной и Восточной Сибири, Дальнего Востока оставались в социально-экономическом, политическом и культурном отношении отсталыми окраинами Российской империи, оторванными от ее Европейской части. В более или менее хозяйственный