Как это было. Валерий Лаврусь
историей, тех, кто спит и видит копии (где же им взяться, оригиналам) манускриптов и рукописей, кто бредит свитками из знаменитых музеев, кто печалится о сгоревшей Александрийской библиотеке или пропавшей библиотеке Иоанна Грозного, для таких «Миниатюры Больших Французских хроник» – это бесценное сокровище. Таким был мой профессиональный Учитель и, кстати говоря, не только профессиональный – и в Истории он наставил меня на путь истинный, однажды дав почитать Льва Николаевича Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли». В общем, книга, которую я нашёл, могла стать для Учителя замечательным подарком. Осведомившись о цене, отсчитал необходимую сумму, получил завёрнутую книгу и вышел на улицу, растерянно оглядываясь по сторонам. Покупку надо было тщательно рассмотреть, а заодно и отметить. Но особо оглядываться-то было нечего: прямо за углом уютно расположилось «Литературное Кафе». На первом этаже собственно кафе, на втором – ресторан. Посомневавшись, (кафе или ресторан… ресторан или кафе…), я всё-таки сделал выбор в пользу второго этажа, посчитав, что покупка такой книги – событие значимое, и отмечать его нужно с должной помпой. Пройдя вдоль здания, поднырнул под колоннаду, открыл дверь и вошёл в прихожую ресторана, нос к носу столкнувшись с чучелом медведя. Кафе, видимо, рассчитано на иностранцев, а тогда куда же без медведя? Кроме медведя, в прихожей – гардероб и стол, за которым восседает восковая фигура Великого Поэта. Фигура, судя по портрету кисти Киприенского, не очень похожа на оригинал. Медведь – похож на медведя, а вот Поэт на себя – нет. Миновав медведя и сдав верхнюю одежду гардеробщику, я мельком глянул в зеркало, провел рукой по волосам и поднялся в главный зал.
В ресторане я был впервые. Изнутри тот выглядел так, как, надо полагать, современные декораторы и дизайнеры представляют себе ресторан начала девятнадцатого века. Задрапированные бордовой тканью стены; столы и стулья с резными ножками; настольные лампы с ножкой в виде крылатых богинь победы; тяжёлые шторы; антикварный комод возле стены, на котором уютно расположился бюст Узурпатора1 в треуголке; над комодом на стене два пистолета, надо полагать, символизируют дуэльную пару, из которой стрелялся Поэт. И везде, везде – портреты, бюсты, барельефы Поэта, картины и фигуры героев его сказок и поэм. Всё здесь напоминало и напоминает о Великом.
Метрдотель отвёл меня к столику у окна, которое выходило на реку Мойку. Я присел и, пока не подошёл официант, взялся смотреть в окно – грустный вид, речка, покрытая белёсым мутным льдом и грязным снегом, вороны на снегу, беспризорные голуби… Пока я рассматривал ворон, официант принёс меню и винную карту. Минут пять я перебирал, что бы себе заказать этакого? Есть не хотелось. Хотелось праздника… и чего-нибудь вкусненького. И изо всего буйного разнообразия я в конце концов выбрал пирожное «Блан Манже» на миндальном молоке с малиновым кули и свежими ягодами, кофе эспрессо и пятьдесят грамм коньяка «Бисквит». Нравится