Судьба барабанщика. Хардроковая повесть. Олег Лукошин
Вот именно так, как Матвей говорил – и с кайфом, и с девчонкой на другом берегу, и с предвкушением восторга.
– Хороший парень, – кивнул Матвей Барышеву, который, сказать по правде, ещё сомневался во мне. – Толк будет. Покорится ему Ритм.
Воодушевлённый похвалой, я и дома принялся закреплять успех, открывая дверцу в постоянно терявшуюся в призрачной дымке страну Величественного Ритма. Старенькая «Ямаха» терпела все издевательства над собой. Я почувствовал, что она становится моей верной подругой. А отец-Прометей – я так и видел это – терзаемый стервятниками, всё же улыбался мне, сжимая могучие кулаки, и гадкие птицы, чувствуя его непоколебимость, испуганно и истерично голосили над одинокой чёрной скалой с заключённым на ней пленником, гордым и благородным человеком.
Закончилось всё тем, что в первом часу ночи ошалевшие от грохота соседи принялись стучать и в стены, и в пол, и в потолок, и этот отнюдь не выдающийся ритм принудил меня таки к прекращению домашней репетиции. Спать я ложился удовлетворённым: Ритм открывал мне свои тайны.
Но тут беда пришла.
Как там на калькуляторе прикидывал хитрый гот Юрка: кило да полкило – это его дело, но деньги, которых и так осталось мало, таяли с быстротой совсем непонятной.
С утра начинал я экономить. Пил жидкий чай, съедал только одну булочку и жадничал на каждом куске сахару. Но зато к обеду, подгоняемый голодом, накупал я наспех совсем не то, что было надо. Спешил, торопился, проливал,
портил. Потом от страха, что много истратил, ел без аппетита, и, наконец, злой, полуголодный, махнув на всё рукой, мчался покупать мороженое. А потом в тоске слонялся без дела, ожидая наступления вечера, чтобы умчаться на метро в Сокольники.
Странная образовалась вокруг меня компания. Как мы веселились? Мы не играли в компьютерные игры, не бегали за девчонками, не танцевали на дискотеках. Мы переходили от толпы к толпе, задирая прохожих, чуть толкая, чуть подсмеиваясь. И всегда у меня было ощущение: то ли мы за кем-то следим, то ли мы что-то непонятное ищем.
Вот «огонь-ребята» улыбнулись, переглянулись. На другой стороне улицы им так же загадочно улыбнулся черноволосый парняга с кавказским носом и выразительными чёрными глазами. Молчок, кивок, разошлись, а вот и опять сошлись. Едва заметные движения руками – таинственный обмен произошёл. Кавказец, словно не было никаких переглядок и движений руками, с безразличным видом отходил в сторону. Был во всех их поступках и движениях непонятный ритм и смысл, до которого я поначалу не доискивался. А доискаться, как вскоре стало ясно, было совсем и не трудно.
Иногда к нам подходили взрослые. Одного, высокого, с крючковатым облупленным носом, я запомнил. Отойдя в сторонку, Юрка отвечал ему что-то коротко, быстро и мял руками свою бандану с черепушками. Возвращаясь к нашей компании, он вытер платком взмокший лоб, из чего я заключил, что этого носатого даже сам Юрка побаивался.
Я спросил у Юрки:
– Кто это?
– Это член