Изгой. Алексей Юрьевич Ханыкин
теряя времени, он рванул навстречу противникам и ударом плеча снёс одного с ног. Другому кулаком со всей силы нанёс удар в челюсть и, отскочив назад, мгновенно сделал выпад, пнув ногой оставшегося в живот. От неожиданно сильного удара он влетел в стол и повалил его, сломав одну из ножек. Брызнула кровь. Лежавшие на полу драчуны приходили в себя, посылая проклятия. Девушка вскочила со своего места и подбежала к одному из них. Наконец, нащупав в набедренном нашитом крошечном кармане две монеты, он спешно положил их на стойку и устремился прочь. Мужчина, который стоял в дверях, при виде несущегося на него Освальда завопил и отпрыгнул в сторону, закрыв голову руками.
Освальд покинул деревню быстро, и даже когда она была далеко позади, не спешил сбавлять шаг. Он корил себя, что решил дать отпор каким-то деревенским пьянчугам, что привлёк к себе лишнее внимание. Теперь за ним могут послать патрулирующую окрестности стражу, как за подозрительным путником, или вовсе, узнав, кем он является на самом деле, выслать целый карательный отряд. Единственный выход, который он видел из ситуации, – как можно быстрее добраться до следующего поселения, пополнить припасы и мчать дальше. Он размышлял, в каких местах ему стоит переждать: укрыться в лесу на несколько дней, подняться на горный хребет в надежде отыскать там какое-нибудь неприметное убежище или просто отправиться к другому поселению на восток, к Проклятым землям.
От этой мысли он вздрогнул. Ему вспомнилось давнее сражение, когда он с наёмниками на самой границе Королевства сдерживал марш проклятых. Он ясно помнил, как эти монстры продолжали сражаться, лишившись одной конечности, ползая, стараясь хотя бы ухватиться за тёплое тело, занести часть своей скверны живому существу.
Тогда, в пылу битвы, Освальд не думал об ужасах сражения. Он доверял, доверяли ему. Пока семена глупости и сомнений не сделали его ничтожеством, которое только и может, как убегать. От возмездия. От себя. От своих мыслей. В любой помощи ему виделась попытка предать, нанести удар в спину. И всё это привело к крови.
И чтобы искупить эту кровь, ему предстояло всю жизнь прятаться, оставаясь наедине с самим собой.
Когда ноги заныли от усталости, Освальд замедлил шаг. Глотка пересохла, и вместо дыхания он судорожно хрипел. Убедившись, что его никто не преследует и что в округе нет людей, Освальд упал на траву и тяжело задышал. Каждый вздох вырывал из горла жуткие звуки, которые казались ему знакомыми. В них он узнал события битвы, когда лишал других жизни, а сам лишился лишь руки. Стараясь прогнать мысли, Освальд закрыл рот рукой и закашлял. Он судорожно снял с пояса старый бурдюк и проглотил оставшиеся в нём пару глотков.
Теперь тело окутывала боль. Начинаясь где-то в отрубленной части руки, она медленно, словно яд, текла к плечу, а затем разрасталась дальше, к груди, другой руке, голове, ногам. Вскоре Освальд почувствовал, как всё его тело от боли становится тяжёлым. Рука, точнее, та её часть, которая отсутствовала, была настолько грузной, что была готова впечатать его в землю. Упав на колени, он схватил культю и начал массировать