Продажа Аляски. Борис Пронский
его согласиться.
Дионисий нашел в свое наказание возможность: шанс создать лучшее общество, начать всё с чистого листа и, наконец, почувствовать себя на своём месте. Перед ним стояли непредсказуемые испытания, но он мог формировать веру простых людей. Дионисий часто сравнивал русских крестьян с коренными жителями Аляски, приходя к выводу, что все они – дети Божьи.
– Продолжай, дитя мое, тебе не следует бояться исповедоваться перед Богом, – поощрял Дионисий. Слегка помедлив, Сакaри продолжила:
– Мой брат, я чувствую, что он отдалился с тех пор, как я нашла Бога.
Священник надеялся услышать в её словах нечто большее. Сакари, все еще не уверенная, как объяснить свою исповедь, взглянула на священника. Глаза Дионисия побуждали её говорить дальше. Сакари взглянула на иконостас перед собой, затем снова опустила взгляд на пол.
– Он идет против слова Божьего, он приводит много рабов из других деревень во время своих набегов, – раскрыла Сакари, – и его дурные мысли… он не может принять это поселение, и даже может устроить беспорядки.
Дионисий, мягко говоря, сильно не одобрял некоторые нечестивые практики местной культуры, такие как кремация умерших вместо погребения. Он делал все возможное, чтобы бороться с этим. Но больше всего возмущала его практика рабства, которая, к его сожалению, была неотъемлемой частью социальной структуры самых могущественных племен региона – тлинкитов и хайда. Это была одна из немногих тем, которая могла легко вывести Дионисия из себя, хотя он старался осторожно обсуждать её с местными.
– Неужели дьявол шепчет тебе на ухо, дитя моё? – с раздражением воскликнул Дионисий, – не следует тратить время Божье на такие мелкие интриги! – Дионисий время от времени слышал слухи о жертвоприношениях рабов на похоронах высокопоставленных членов клана, чтобы те «продолжали служить им в деревне мертвых». Ему удалось убедить нескольких вождей кланов освободить осужденных, утверждая, что это будет символической смертью. Кроме того, он предлагал убежище для освобожденных рабов в Новом Архангельске.
– Простите меня, батюшка, я каюсь, – она выдохнула, крепче сжимая крест в руках.
Дионисий должен был оставаться спокойным, но это была чрезвычайно напряженная неделя для него. С вздохом его резкий тон смягчился:
– Нам всем следует помнить, что даже я грешник перед Богом. Мы все обязаны говорить правду и искать прощения у Него. Я лишь слуга Божий и человек. Но наша способность исповедоваться перед Богом – это знак того, что мы можем противостоять своим грехам и вернуться на путь мудрости и веры.
***
После того как Дионисий выслушал исповедь Сакари, он направился к выходу из церкви. Сакари следовала за ним, опустив голову и глядя на пол. Она выглядела смущенной и немного стыдилась своей исповеди. Девочка не чувствовала того облегчения, на которое, вероятно, надеялась, и не ощущала, что её грехи были отпущены.
Дионисий