Кто я? Туда я успею. Иван Державин
остался с бабушкой. Он был рад поговорить с ней об изменениях в стране. Она его поправила: произошли не изменения в стране, а изменение страны. Во многом она повторила то, что он услышал от доктора. У нее, правда, никто из родных репрессирован не был, но и у нее были свои претензии к советской власти, которую она тоже не считала идеальной. Но то, что творилось сейчас, сказала она, не шло ни в какое сравнение с недостатками той жизни, многие из которых сейчас кажутся огромным преимуществом. Сейчас наперебой хают абсолютно все советское, в том числе искусство. Говорят, что была страшная цензура, но молчат о том, что направлена она была в основном против открытой антисоветчины, а главное, как выяснилось сейчас и что очень важно, она была против бездарности, пошлости, разврата, бескультурья, аморальности, бесчеловечности, против того, чем процветает искусство сегодня. Может быть, благодаря этому во все советские годы наблюдался невиданный рассвет театрального искусства. Зрители ломились в театры, стоя ночами за билетами. Каждый новый спектакль был событием также и в жизни лесковцев. А что сейчас? С приходом к власти демократов в стране повсеместно была установлена жесточайшая цензура на народное искусство, классику, мораль и нравственность. Лесковскому драмтеатру запретили ставить Островского, Чехова, не говоря уже о советских авторах. А ставить западную пошлятину театр сам не захотел и был закрыт.
Свои слова Вероника Максимовна подтверждала показываемым по телевизору, где на всех каналах господствовала тема насилия и секса. Увидев, что Мч не знает, куда деть глаза, она заметила:
– Привыкай. Сейчас без этого не обходится ни один фильм. Это является обязательным атрибутом кино. Другие фильмы просто не показывают, считаются неполноценными. Это ли не цензура? Недавно я встретила своего старого знакомого писателя и спросила, пишет ли он сейчас. Сказал, пишет, потому что не писать не может. Но издательства не берут, ссылаясь на не тот жанр или, как сейчас говорят, «не формат». А у него все книги морально нравственной направленности. Одну, правда, брали, но велели ввести туда обязательно проститутку, несколько постельных сцен и минимум три убийства. Он отказался и продолжает писать в корзину.
Мч поинтересовался, чем живет сейчас местная интеллигенция.
– Ничем, как и остальные, только разве что быстрее вымирает от одиночества. Кто спивается, кто кончает жизнь самоубийством, а больше умирают как личности от невозможности реализовать себя, пообщаться. Раньше мы регулярно собирались в литературном кружке при нашем театре. К нам тянулись люди без высшего образования. Тогда оно считалось признаком ума и иметь его было престижно. У нас в студии были и из райкома, и директора, и из газеты, ну и, конечно, мы, артисты. Друг к другу нас тянула жажда общения. Мы обсуждали номера последних журналов, свои произведения, так как все писали. Как правило, у кого-то случался день рождения или был другой повод выпить. А выпив, обязательно пели. Что важно, не было