Прокляты и убиты. Виктор Астафьев
заключали ребята и добавляли возмущенно: – Изуиты! Вон у нашего винтаря штык как штык, пырни – дак дырка аккуратна».
Тем бойцам, которые в боях сразу не погибнут и поучаствуют в рукопашной, еще предстояло узнать, что ранка от нашего четырехугольного штыка – фашисту верная смерть, заживает та рана куда как медленней, чем от всех других штыков, сотворенных человеком для человека. Остается благодарить Бога за то, что в этой войне рукопашного боя было мало, редко он случался.
А пока по казарме угорело носился старшина Шпатор с помкомвзвода Яшкиным.
– Кому сказано – разобрать оружие! – заполошно орали.
Дело кончалось всегда тем, что самых бесхитростных, неизворотливых бойцов силой подгоняли иль за шкирку подтаскивали к пирамиде. Будто в революционном Питере, красноармейцу лично вручалось грозное оружие. Наглецы и ловкачи, расхватавшие оружие по уму и таланту, между тем толпились у выхода из подвала, гогоча поддавали жару:
– Вооружайсь, вооружайсь, товарищи красные бойцы!
– Стоим на страже всегда, всегда, но если скажет страна труда.
– Скажет она.
– Рыло сперва умой!
– Рыло сперва умой, потом иди домой!
– Поэт нашелся, еп твою мать!
– Поэт не поэт, а лепит!
– Какая курва там дверь открыла?
– Да старшина это, на прогулку приглашает.
– Пущай сам и гуляет!
– Эй, доходяги, сколько можно ждать?
– Кончай волынить, товарищ младший лейтенант на улице чечетку в сапогах бьет.
– Шесто колено исполняет.
– Раньше выдем – раньше с занятий отпустят.
– Отпустят, штаны спустят!
– Поволыньте еще, поволыньте, заразы, так мы сами возьмемся вас на улку выгонять! Не обрадуетесь!
– Сами с усами! – лаялся Яшкин. – Чего тут столпились? Кто разрешил курить?
– Сорок оставь, Вась!
– Скоро уж посрать нельзя будет без твоего разрешения.
– Разговорчики, памаш! – врезался в толпу старшина. – Марш на улицу! Ну арьмия, ну арьмия! Помру я скоро, подохну от такой арьмии.
– От такой не сдохнешь, от такой…
– Р-разговорчики!
Кто с оружием, кому повезло, кто без оружия, доходяги, больные, симулянты, дневальные, промысловики, разгильдяи, шлявшиеся по расположению полка и по общепитам, переловленные патрулями иль с вечера еще надыбанные докой Шпатором, получившие от старшины по наряду вне очереди – больше он не может, на большее его власти не хватает, – дрогнут на дворе, ждут и знают: старшина так просто, без внимания никого не оставит, он, прокурор в законе, попросит у старшего командира добавки к уже определенному нарушителям наказанию.
Но вот и строй какой-никакой сотворен, вся рота наконец-то в сборе. Старшина семенит вдоль рядов поплясывающего