Стихотворения М. Ю. Лермонтова. Степан Бурачок

      В заботах жизни, в шуме света

      Теряет скоро ум поэта

      Свои божественные сны[1].

      Среди различных впечатлений,

      На мелочь душу разменяв,

      Он гибнет жертвой общих мнений.

      Когда ему в пылу забав

      Обдумать[2] зрелое творенье?…

      За то, какая благодать,

      Коль небо вздумает послать

      Ему изгнанье, заточенье,

      Иль даже долгую болезнь:

      Тотчас в его уединеньи

      Раздастся сладостная песнь!

      Порой влюбляется он страстно

      В свою нарядную печаль….

      Ну, что вы пишете? Нельзя ль

      Узнать?

      Писатель.

      Журналист.

      Писатель.

      Вы сущую правду сказали, умный поэт, вам «не о чем писать», а все журналисты виноваты! Бегайте их! Не будь ежемесячной повинности, оброка, поставки стихов к сроку, вы бы, может быть, добровольно написали целую поэму; а из-под неволи: «Пиши! Дай стихов!» – да еще стихов по ихней теории, чтоб были могучие, раздирательные, без всякой цели, а пуще всего – непременно в честь и славу Я, которое терпеть не может «нравственных сентенций», «нравоучений» или, что одно и то же по новейшему толкованию, «китайского духа». Да ко всему этому чтоб были еще и новенькие, с новою оригинальною мыслию. Ничто не ново под луною! Данные все те же от создания мира – где же набраться новенького! Поневоле бросишься в свое Я, оно теперь гигантски шагает, молодеет, новеет, свобода у него полная; софизмы, призраки, все, что идет наперекор всему признанному за истинное здравым смыслом всего человечества, – одним словом, полный простор: пиши что душе угодно, только бы не совпадало с тем, о чем прежде писали, – и будет оригинально. Эти гг. эстетики журнальные решительно сбили с толку поэтов своими гасовыми теориями. «Маяк» говорил уже об этом (Ч. IV, гл. IV, ст. IV). Они-то довели и вас, умный поэт, до печатного сознания, что вы не знаете «о чем писать», что вам недостает содержания. Посмотрим.