Монмартрская сирота. Луи Буссенар
сковал их из-за бешеной скачки и действие которого начало уже проявляться.
Он боялся, и не без основания, этой болезни, возникающей вследствие чрезмерной усталости и поражающей даже самых выносливых животных.
Опасения его оказались не напрасны.
Лошадь мадам Дэрош запуталась в траве и рухнула бездыханная, с неподвижными, сведенными судорогой ногами.
Конь Дэроша, бывший не в лучшем состоянии, остановился и застыл, как будто превратился в гранит.
Парижанин соскочил с седла и нашел жену, которая без движения, почти не дыша, лежала на земле.
При виде любимой жены, своей подруги в борьбе, изгнании и всех несчастьях, лежавшей в агонии, при мысли о своем ребенке, которого так коварно у него отняли, несчастный заплакал.
Слабый, болезненный стон привел его в себя.
Его жена бредила.
Теперь, когда ее энергия была сломлена, бедная молодая мать, будучи не в силах двигаться, произносила имя ребенка душераздирающим шепотом людей, впавших в беспамятство:
– Марсель!.. Марсель!..
Вокруг них царил непроницаемый мрак: кругом была безмолвная пустыня.
Дэрош присел на корточки, положил голову жены на колени и нежными словами, с которыми мать обращается к своему больному ребенку, пытался ее успокоить.
Разбитый, уничтоженный, измученный, он страдал в течение долгих, мучительных часов, тех страшных часов, которые тянутся, как годы.
На рассвете он смог разглядеть свою жену и пришел в ужас, увидев, как она изменилась.
Не имея под руками даже стакана воды, он приложил к ее вискам влажную от росы траву и влил несколько капель этой влаги между ее воспаленных губ.
Так прошло еще два часа.
Топот быстро скачущих лошадей заставил Дэроша вздрогнуть. Жо, добрый, преданный негр, несся во весь опор с двумя запасными лошадьми. Как только занялась заря и можно стало различить следы, он бросился вдогонку за хозяевами, посадив в свое седло маленькую Элизу, которую не решался оставить одну.
Малютка проплакала всю ночь.
Она улыбнулась отцу, бросилась к нему на шею и осыпала горячими поцелуями.
Потом она спросила о матери и, увидев ее лежащей на земле, принялась кричать.
Мама, ее дорогая мама ничего ей не говорила, не видела и не узнавала ее.
Потом какая-то мысль промелькнула в ее маленькой головке, и малютка прошептала:
– Мама спит… правда? Скажи, папа!
– Да, моя милая, – сказал отец, тяжело вздыхая и сдерживая рыдания. – Да, она спит.
– Идемте, господин, – сказал Жо. – Имейте мужество. Марселя увели потихоньку, мы его после найдем. Добрая госпожа очень сильно больна. Мы повезем ее домой. Я привел сюда двух лошадей, чтобы отвезти вас.
Дэрош пожал руку доброму негру и сказал:
– Ты прав, мой друг. Да, делай, как знаешь. Ты видишь, я потерял голову… Думай за всех нас…
Павшие лошади лежали недвижимы, и их окоченелые трупы окружали уже тучи мошкары.
Жо снял