Не та семья. Александр Ройко
люди начали сдерживаться от дальнейших рыданий. Как будто само прибытие спасателей вызывало в них новую волну эмоций – облегчение, удивление, но в первую очередь невероятное ощущение, что наконец-то кто-то рядом. Спасатели сражались со временем, стараясь отвезти пострадавших и выживших в более безопасные места.
Виктор не знал, сколько времени прошло с того момента, как его нашли. Он сидел в задней части машины скорой помощи, его тело было обмотано бинтами и простынями, но боль всё равно ощущалась в каждом движении. Его глаза были полузакрытыми, а разум – смутным и запутанным. Он едва осознавал, что его доставляют в больницу, хотя его сознание отказывалось принять реальность происходящего. Всё было странным, как будто это происходило не с ним, а с кем-то другим.
Его грудная клетка болела, как если бы его собственные кости были раздавлены под тяжестью чего-то необъяснимого. Он чувствовал, как вены горят от боли, а ребра, возможно, сломаны, давали о себе знать при каждом вдохе. Лицо было исцарапано, а рука была перевязана, её тяжесть заставляла его замирать каждый раз, когда он пытался пошевелиться. Но хуже всего было то, что его душа была пустой, как будто вся жизнь, все надежды, что он когда-либо имел, исчезли.
С каждой минутой в его голове становилось всё тише. Он пытался думать, но мысли, как и память, расплывались. В голове не было образов – только пустота. В какой-то момент он просто забыл, что именно его ждал этот момент. Смерть и жизнь стали туманными, неразличимыми.
Он почувствовал, как скорая резко остановилась, и кто-то открыл двери. Быстро подхватили его, и, словно бы он был ничем не более, чем телом, унесли его в больницу.
Всё внутри него, как пустое пространство, не позволило ничего понять, когда его доставили в отделение неотложной помощи. Там его окружили врачи и медсестры. Его тело было почти безжизненным, они готовились делать всё, чтобы спасти его, но Виктор едва мог сосредоточиться на происходящем.
Он слышал их голоса, что-то о переломах и внутренних травмах. Возможно, они говорили о необходимости операций, но ему было всё равно. Он не мог понять, кто он и где он. Он чувствовал, как его тело кричит от боли, но душа была пустой. С каждым моментом боль утихала, как будто он был отрезан от всего мира.
И вот он оказался в палате. Всё было серым, тусклым, даже свет от ламп на потолке казался чуждым и холодным. Всё, что он знал, – его жизнь исчезла, как и его семья. Все эти люди вокруг – спасатели, врачи – были частью мира, который уже не существовал. Он был здесь, но его мысли не могли вернуться назад. В голове витала туманная, безжизненная пустота, в которой он пытался найти хоть какую-то искорку надежды, но ничего не находил.
Его лицо было окровавлено и иссечено, но главным образом его терзала не физическая боль. Внутри что-то обрывалось с каждым мгновением, когда он пытался вспомнить, что произошло, но не мог.
Засыпая, он пытался вспомнить лица, лицо Анны и Ильи. Но образы уходили, расплывались, как вода в песке.
После нескольких недель, проведённых