Осязаемая любовь. Тадэуш Мотас
с подушек и устремив свой прямой взгляд в сторону тусклой трёхрожковой люстры, внимательно слушала его монотонное бормотание.
Лёгкая, снисходительная улыбка иногда пробегала по её тонким бескровным губам.
«Ну достаточно, – она неожиданно прервала его занудливый монолог, – сейчас посмотрим, что у нас получилось!».
Ненадолго нажала клавишу обратной перемотки.
Он с интересом наклонился к магнитофону, готовясь сравнить свой внутренний голос с записанным на магнитную ленту.
Почувствовав его насторожённость, она плавно, как бы извиняясь, нажала клавишу воспроизведения.
«Таким образом, можно утверждать, что созданный писателем образ Раскольникова стал для многих молодых революционеров символом…», – вырвался из магнитофона трусливой, высокой нотой вибрирующий мальчишеский фальцет.
Он стыдливо опустил глаза, покрываясь яркими красными пятнами смущения.
– Ну что же. Для первого раза очень неплохо. Для публицистики и литературоведения вполне подойдёт. Но, для художественной литературы не хватает чувственности и выразительности!
– Что я, Иосиф Кобзон, что ли?
– А ты попробуй! – улыбнулась она и протянула ему маленький томик Есенина, – прочти с выражением!
Он открыл страницу наугад.
«Я усталым таким ещё не был, в эту серую морозь и слизь…», – забубнил он суровым голосом, стараясь снизить тональность хотя бы до мужского баритона.
Она пронзительно смотрела немигающим взглядом в его сторону, стараясь всеми силами своего хрупкого тела сдержать задорную улыбку.
«Подожди! Попробуй не так уныло-безразлично. Старайся поставить себя на его место. Ты ведь, тоже … Сергей!».
Он, бросив на неё виноватый взгляд, выпил полстакана воды из пузатого графина и, немного приободрившись, продолжил:
– «Я кричу им в весенние дали: Птицы милые, в синюю дрожь передайте, что я отскандалил…»
– Ну вот! Уже лучше! Только… Не нужно излишней патетики. Ты ведь не собираешься так же внезапно оборвать свой жизненный путь, как Сергей Александрович?
– Нет… пока.
Она удовлетворённо засмеялась, блеснув сверкающими гранями холодных льдинок в широко раскрытых глазах, и щёлкнула затёртой клавишей записи.
– Ну, вот и хорошо! Продолжим с Достоевским!
Дальнейшее чтение показалось ему лёгким и, на удивление, даже интересным. По крайней мере, в школе на уроках литературы ему не доводилось слышать такого подробного и аргументированного разбора классических произведений русской литературы.
«Надо будет запомнить несколько литературных сентенций из этой книги да и блеснуть на уроке Зои Николаевны! Вот класс ахнет!», – мелькнула у него в голове пафосно-корыстолюбивая мысль.
Время от времени, он тайком бросал быстрый пытливый взгляд в её сторону, пытаясь по выражению её непроницаемого лица угадать производимое своим нудным речетативом впечатление.
Однако, всё было напрасно. Она сохраняла хладнокровное покровительственное молчание и лишь изредка, лёгким ободряющим кивком головы давала ему понять, что всё идёт нормально