Байки Большой Морской: Записки севастопольского обывателя. Борис Колесников
.
В солнечные дни город сиял белизной. В то время дома, сложенные из инкерманского камня, не красили и не белили, а каждый год чистили стены специальными шлифовальными машинками. Даже приезжавшие в гости, избалованные городской архитектурой ленинградцы восхищались красотой нашего города.
В то удивительное время многие дома в отсутствие хозяев не запирались. Хитроумные замки заменяли обычные крючки, не дававшие калитке открыться в ветреную погоду. В многоэтажках ключи от квартир, зачастую оставляли под тряпкой у входной двери. Город был полон жизни, смеха и простых человеческих отношений, которые сейчас так трудно найти в нынешней суете.
Тогда люди, приобретая дорогую вещь, холодильник или телевизор считали, что покупка будет служить целую жизнь. Вещи надо было не только купить, но и как говорили «достать».
В 1977 году, окончив школу, я работал матросом-спасателем на «Хрусталке».
Тогда многие женщины ходили на пляж с высокими модными прическами, и поэтому, осторожно спускаясь по лестнице в море, аккуратно плыли к буйкам. Но на берегу их поджидала стая подростков, которые, дождавшись, пока женщина сделает первые гребки, прыгали друг за другом в воду, поднимая огромное количество брызг. Прыжок назывался «бомбочка». От дамской прически не оставалось и следа, что безумно радовало ныряльщиков.
Тех, кто заплывал за буйки, встречал в шлюпке хамовитый спасатель в моем лице, который перефразировав на свой лад Маяковского в динамик нравоучительно вещал:
«Уважаемые дяди и тёти! Куда вы прете
Зачем за буйки нос свой суете».
Как-то в воду нырнул и, делая уверенные гребки, поплыл молодой мужчина с аккуратной бородой. На руке ясно были видны часы, которые он, вероятно, забыл снять.
Молодежь на берегу устроила дикий свист и гвалт. «Эй, борода, сколько времени?» – кричали с берега. Мужчина, услышав, лег в воде на спину и, посмотрев на часы, крикнул: «Без пятнадцати два», и помахав рукой, поплыл дальше. На берегу раздалось восторженно-удивленное «Ууууууу». Тогда о водонепроницаемых часах мало кто слышал.
Катера, ходившие на «Учкуевку», швартовались в Артбухте. Чтобы пассажиры не скучали, зачастую по маршруту следования экскурсоводы развлекали их, рассказывая о достопримечательностях. Упорно называя Михайловскую и Константиновскую береговые батареи равелинами.
Проходя мимо «Хрусталки», экскурсовод на одном из катеров, звонким голосом, усиленным мощными динамиками, рассказывала туристам о местных легендах. Внезапно ее внимание привлек буксир, медленно пробирающийся навстречу по бухте. Экскурсовод радостно сообщила: «Вот перед вами морской трудяга – старый буксир, на мостике которого стоит просоленный пропитый капитан».
Не успела она закончить, как буксир из своих железных внутренностей издал резкий звук, который бывает, когда микрофон подносят близко к усилителю. Сквозь радиопомехи над бухтой отчетливо понеслась тяжелая брань: «Ты что, глупая нырялка? Совсем одурела?!» Дальше шли известные идиоматические выражения, посвященные чьей-то матери. «Я тебе сейчас устрою «пропитый!» – не унимались на буксире. В словах «буксирного капитана» звучали не только брань, но и скрытая обида. Он как мог, защищал свое каботажное достоинство.
Весь пляж замер от неожиданности, воцарилась тишина, словно время остановилось. А потом, будто громко извергся вулкан, тысяча пляжников одновременно начала смеяться, свистеть и аплодировать капитану, ставшему героем пляжа.
Цивилизованный туристский сервис по-советски был в один миг посрамлен, вероятно непьющим, наверное, капитаном.
Экскурсовод, казалось, окаменела прямо у микрофона. Несколько мгновений она стояла, не в силах произнести ни слова, а потом, словно очнувшись, попыталась спасти ситуацию: «Вот видите, уважаемые туристы, типичный пример флотского юмора! Наши моряки – люди с богатой фантазией!» Но ее слова тонули в волне всеобщего ликования. Катер отчалил, увозя с собой смущенного гида и оглушительный хохот, долго еще эхом отдающийся над бухтой.
А капитан буксира надолго стал героем анекдотов. Его меткая брань, превратившись в крылатые фразы, ушла в народ. Так слова незадачливого экскурсовода обернулись народной любовью к простому моряку.
Разговор с партийным вожаком
Беседы ради беседы не люблю, но иногда, разговорившись с иным человеком, вдруг осознаешь, что существует параллельный мир, чуждый твоему пониманию.
Недавно довелось пить кофе с одним из тех, кого язык не поворачивается назвать чиновником, скорее – мелким партийным функционером, винтиком в механизме одной из массовых партий. Он, словно завороженный, вещал о важности своей работы, именуемой им не иначе как миссией, щедро приправляя речь фамилиями известных федеральных чиновников. Каждое имя, словно драгоценный камень, должно было убедить меня в том, что передо мной человек непростой, и драгоценное время, уделяемое мне, – лишь малая часть его круглосуточной деятельности.
Чем явственнее скука отражалась в моих глазах, тем сильнее разгорался его пыл, утопая в перечислении собственных достижений. Я уже опасался,