День барсука. Роман Медведев
прожил на крыше высотки в далекой стране, ночуя в спальном мешке, сверху укутываясь для тепла полиэтиленом. В другой раз, когда приехал покорять столицу – две недели ночевал в машине. Были разные времена, разные города и страны. Но именно эта квартира всегда оставалась для меня домом.
Значит я в своем детстве. Или юности. Из этой солнечной квартиры в старом доме я ушел во взрослую жизнь, когда мне было лет двадцать. Я уже давно живу в столице, а эту квартиры продали после смерти бабушки. Но я точно здесь. Я ни с чем не перепутаю свою старый диван, на спинку которого привычно закидывается нога. Я слышу такие родные поздравления хлеборобов и сталеваров по радио и будничный шум соседей. Я узнаю даже запах обычной советской квартиры. Запах чистоты, масляной краски от нагретых солнечными лучами полов, бабушкиных пирожков и жаренной колбасы.
Фентези про попаданцев я перечитал много и даже иногда размышлял, что именно я бы изменил если попал в прошлое. Вот и дочитался. Иди теперь изобретай компьютер и покупай биткоины.
Почему-то я не чувствую никого волнения и не спеша размышляю, так еще и не открыв глаза. В голове ленивая мысль, что возможны два варианта. Либо мне снится моя молодость и я сейчас проснусь в опостылевших серых буднях хронически уставший и недовольный всем на свете, а прежде всего собой. Либо мне приснился кошмар о моей будущей жизни, состоящей исключительно из одних проблем, и я сейчас забуду дурной сон и пойду кушать бабушкину яичницу.
Вариант с психическим расстройством и съездами крыши от наркотиков и алкоголя я не рассматриваю. Не мое это. Даже во снах не моё.
Открываю глаза. Отвожу взгляд от яркого солнце и вижу старый любимый ковер с восточным орнаментом, висящий на стене за спинкой дивана. Мама привезла этот ковер из командировки в Азербайджан. Я любил в детстве водить пальцем по рисунку на ковре, как по лабиринту и искать выход между сложных графических фигур. Я представлял, что ковер, это секретная карта дворца султана и мне надо найти сокровищницу.
Особых эмоций я не чувствую. Не нахлынула тревога или ностальгия, не навалился груз ответственности или эйфория от возвращения в детство. Врут всё в книгах про попаданцев. Не может быть детском организме взрослая душа. Память конечно хранит факты, из прошлой жизни, но отношусь я к ним как к информации из скучной книги, которую заставила прочитать учительница. Не могу же я то, что написано в «Войне и мире», принимать как личный опыт. Вот и моя прежняя жизнь, сейчас для меня просто куча фактов и событий, которые я – Ромка Пастухов откуда-то знаю.
– Ромочка, я же слышу, что ты проснулся. Вставай внучок. Покушай пока не остыло. А то я сейчас пойду за молоком, а ты будешь сам греть. – Слышу голос бабушки.
Бабушка! Где-то крутилась мысль, что я не видел её тридцать лет, что надо обнять её, прижать и долго-долго не отпускать. Что надо извиниться за все детские глупости и сказать, как я её люблю и как мне её будет не хватать всю жизнь. Но что за глупости, она меня только вчера вечером ругала за разбросанную одежду. Я конечно её люблю, но просто так обниматься не полезу.
Иду баб! – Крикнул я и побежал умываться. Побежал? Где привычная боль в спине, ломата в ногах и гул в голове? Ой, да какая боль, руку ломал в прошлом году, так давно всё прошло. Больше болеть нечему.
Привычно включаю свет в ванной, нажав на черный тугой выключатель. У нас крутая ванная комната. Выложена кафельной плиткой, а не просто выкрашена как у всех. Мама откуда-то привезла красивую белую плитку и мы с ней, вдвоем, приклеили её к стенам. Мама разводила цемент и клей ПВА, я пилил плитку ножовкой по металлу. Хорошо получилось. Красиво.
Папы у нас нет. Почему нет я не знаю. Бабушка и мама не говорят со мной на эту тему, а сам я не спрашиваю.
В голове еле видной бегущей строкой лениво прошла мысль: «А почему у взрослого меня нет никакой информации об отце? Никогда не интересовался?»
Ну нет и нет. У многих моих друзей нет отцов.
На стене около унитаза весит пустой пластиковый держатель для туалетной бумаги. Рядом прибит жестяной лоток из которого торчат нарезанные листы газет. Все верно. Туалетная бумага дефицит и бывает не всегда. Когда нет туалетной бумаги, моя обязанность нарезать газеты на небольшие листочки и складывать в прибитый лоток.
Рядом с унитазом раковина, а дальше ванна. У них на двоих один кран, с крутилками для холодной и горячей вода. Кран можно повернуть в ванну, но обычное состояние для него смотреть в раковину. Над раковиной зеркало откуда на меня смотрит лохматый парнишка со смеющимися глазами.
«Да уж Роман Григорьевич! Это явно не твой потухший взгляд и отекшая, вечно недовольная физиономия».
Какой еще Роман Григорьевич? Надо почистить зубы, завтракать и в институт. Или в школу? Сначала почистить зубы.
Так Поморин я не люблю. Он очень горький. А вот тюбик Мятной зубной пасты точно мой. Зубную щетку хватаю автоматически и уже потом понимаю, что раз выбрал именно эту, значит эта и есть моя. Зубов полон рот! Они не такие белые и красивые как у меня в будущем, но эти воспоминая потащили за собой из памяти сумму, которую я заплатил стоматологу, и я нынешний сразу отбросил