ИНКВИЗИТОР Божьим промыслом книга 15 Чернила и перья. Борис Конофальский
мол, не сбежит, слабый он. Так нет же, тот бюргер вонючий, что со стражей был, башкой мотает: нет, говорит, раненого тоже берите; ну, офицерик тогда нам говорит: раненого тоже забираем. И что же мне делать было? Не драться же с ними. Вот Хенрика забрали, в телегу положили и пошли с ними, лошадей они сами вели, нас к нашим же лошадям не пустили. Привели и посадили под замок в одно место, я и не помню, что за место, но стражи там много было и днём, и ночью, топтались за дверью, а кроме нас в холодной никого не было. Там мы и просидели до утра, еды не дали, хотя в телеге была, только воду дали. А утром господа городские собрались, и нас к ним повели.
– И что же хотели эти господа? – спрашивает Волков.
– Ну, сначала интересовались, кто мы такие, я им рассказал: так, мол, и так, говорю, мы люди барона Рабенбурга. Приехали сюда искать лекаря для пораненного. Показываю им на Хенрика. А один из них такой и говорит: и где же он поранился? Я и сказал, что в замке Тельвисов арбалетом его и поранили. А что вы делали в замке Тельвис? Я сказал, что принцессу по велению герцога Ребенрее высвобождали из застенков колдунов. А они мне: а кто же вам дозволил? Да вы разбойники! Я им говорю: да как же мы разбойники, принцесса барона благодарит за изволение. А они на меня кричать: молчи, собака, лжец, вор! Кричат: мы о вас всё знаем, вы замок разграбили, а принцессу захватили в плен! Про твоего Рабенбурга мы справлялись, он известный вор, говорят, мы про него знаем, мол, вы известный в своих краях раубриттер, досада всех соседей. Ну, я тут не сдержался и сказал им, что они сами воры, ну, они велели страже нас бить тогда.
Волков понимал, что тут, вдали от дома, в чужой земле, он и не будет – вернее, не должен – иметь большого уважения, уважение добывается силой; но всё равно, от того, что бюргеры вот так вот, без причины, просто по злобной прихоти стали бить его людей, от осознания этого он почувствовал, как у него начинает наливаться кровью лицо.
Стыд. Стыд от унижения. Вот что это такое было. И было большой глупостью с его стороны, что начал он этот допрос при людях. Все слышали рассказ прапорщика.
Генерал даже щёки потёр руками, не хотелось ему, чтобы окружавшие его люди видели, как он краснеет. А после сухим каким-то, необычным для себя голосом он спрашивает:
– Так они за вами к лекарю заявились? И уже знали, кто вы? Откуда знали-то?
– Так это… – немного растерялся Кропп. – Как… Когда ещё в город въезжали, я сказал, что лекаря ищем, а потом стражу уже в темноте нашли и у них спрашивали: где там лекарь проживает? А они у нас спрашивали, зачем нам лекарь. Ну, я и ответил, дескать, нашему офицеру руку арбалетом побили. А они удивляются: а где это вам руку побили? Мол, войны рядом нет никакой. Я и сказал им, что в замке Тельвис. А у них сержант тогда и говорит: ага, понятно. Я ещё тогда и подумал: чего это он? А он вроде и ничего, говорит: ступайте по этой улице, там дом будет, у него всегда лампа горит, там лекарь и живёт. Ну мы и пошли, а вскоре и они нагрянули.
Волков смотрит на него устало, сначала молчит, снова лицо трёт, а потом и произносит:
– Знал я вас, прапорщик, как человека храброго, а теперь ещё знаю и как человека