Тени коротких жизней. Виктор Климов
беспощадно размолотил в труху возвышенное состояние, с коим я стремился к тебе в полуденный жар… Разве такими вещами шутят? – совсем спокойно проговорил он, смакуя действо важной новости и повторно устраиваясь на кровати. – Кстати, у тебя есть сухарики? Пожевать бы чего-нибудь… А может, пойдём ко мне? Мама обязательно приготовила что-нибудь вкусное…
– Я и так у вас как на постое. Пора и честь знать…
– Говорено только что: невежа! Ей доставляет великое удовольствие уделять близким людям свое внимание. Ты в их числе. Тебе это известно… Сейчас мы умчим от неё на месяцы. Она будет тосковать от невостребованности, отчаянно ждать, а затем нагонять упущенное. Это состояние окрыляет её, как отца – раскопки… Что-то должно объединять любящих друг друга людей и находящихся так часто в долгих разлуках.
Перед взором Аркадия лопнула действительность и раскрыла короткую картину: солнечный день, ступени магазина, и на верхней из них женская фигура с чертами материнства. Аркадий узнал Веру Старикову. Защитившись ладонью от солнца, она внимательно смотрела в его сторону. «К чему это?» – удивился Аркадий. И картина исчезла. «Как сказал Савелий? Людей объединяет состояние, способное окрылять?»
Аркадию хотелось прояснить возникшую мысль о Вере, но Савелий затормошил, задергал и настаивал на очередном посещении его мамы. Аркадий прислушался к себе: есть на самом деле хотелось.
Глава 6
Собравшись на раскопки в Среднюю Азию, Аркадий ухватил край нити, когда другой её конец оставался сокрытым во времени и таил его смысл. Им владела молодость. И он мог позволить себе жить вполовину мысли, не сознавая, что расстояния и новые земли не оставляют человека прежним.
Поездка в Среднюю Азию утомила продолжительностью. В пути донимал зной, привольно раскинувшийся в это время года на казахстанских просторах. Обозреваемый полупустынный ландшафт не отличался изыском. На длину взгляда вокруг Аркадия распростерлась скупая на растительность и щедрая на жару пустынная степь. Всё видимое пространство, казалось, дышало жарким ветром, играющим в догонялки с раскалённым от солнечного тепла железнодорожным составом.
Аркадий стойко переносил тяготы пути. Он опробовал несколько вариантов устоять перед неудобствами непростого путешествия: устраивался на верхней полке вагона, открывал настежь форточку, подставлял себя воздушному потоку. Всё напрасно. Прогретый до предела воздух не остужал, но обжигал лицо степным дыханием – владыкой этих просторов. Тамбур тоже не желал быть союзником, превратившись на время пути в жаровню для приготовления сухофруктов.
Лучшим способом передвижения в этих условиях оказалось лежачее положение вкупе с максимумом терпения и выдержки. День, в конце концов, сменялся ночью, и тогда, пусть на короткое время, наступало некоторое освобождение от знойного плена.
Железнодорожный вокзал Ташкента напоминал улей. Только картина его жизни была намного живописнее по цвету и насыщеннее по эмоциям.
В