Встречи-расставания. О людях и времени, в котором мы живем. священник Александр Дьяченко
требования устава в отношении обращения с оружием. Тем более если в помещении находятся несколько человек. Кто позволит кому-то пьяному крутить пистолет на пальце? Дослать патрон в патронник, да еще и сняв пистолет с предохранителя? Это же смертельно опасно, в том числе и для окружающих. А если он был один, то кто тогда видел, как погибший балуется оружием? Одни вопросы.
Слышать я об этом случае слышал, но кем был тот самоубийца, вопросом не задавался и очень удивился, увидев могилу этого несчастного, – оказывается, он был похоронен на кладбище, что сразу за нашей деревней.
На Радоницу ходил молиться на могилки. Вижу, стоят возле свежего еще холмика мои хорошие знакомые, семейная чета, муж и жена. Народ не церковный, но я всю жизнь считал их людьми порядочными и достойными.
Если кто заранее со мной не договаривался послужить у них на кладбище, а желание у людей такое имеется, те на Радоницу специально караулят батюшку рядом с могилками своих родных. А как завидят священника, так сразу и зовут. А эти не звали, просто стояли и молча смотрели в мою сторону. Я сам подошел к ним и поздоровался. Они показывают в сторону холмика:
– Вот, сыночек наш. Говорят, будто сам себя застрелил в кабинете, сидя за рабочим столом.
Я догадался, о ком они говорят. Это же тот самый офицер полиции. Посочувствовал родителям, когда-то мы с ними вместе работали на одном предприятии, потому даже во время случайных встреч у нас всегда находилась подходящая тема для разговора. Тем более сейчас, после трагической гибели их сына.
– Батюшка, вот я только одного никак не пойму, – спрашивает меня мать погибшего, – как может человек случайно застрелиться? Или даже не случайно, а намеренно решить покончить с собой, если перед этим он пишет и оставляет на столе такую записку? – И она стала цитировать на память: – «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1: 1–5)». И тьма не объяла его, – повторила мама. – А моего сыночка, получается, тьма объяла? Что-то у меня в уме это никак не срастается.
Каждый год я, бывая на кладбище, особенно на Радоницу, прохожу мимо этой могилки. Теперь она не одинока, родители того молодого человека уже сами вслед за сыном отошли в мир иной. А мне все не дает покоя та загадочная предсмертная записка, оставленная на рабочем столе человеком, который, написав ее, через минуту хладнокровно приставил пистолет к голове и нажал на курок.
Однажды, это уже не так давно, зимой дело было. Отправились мы пешком на кладбище вдвоем с одним нашим прихожанином, мужчиной лет пятидесяти. На днях он поставил каменный крест на могилке у матери и просил меня его освятить.
Слышу, сзади нас догоняет машина. Оборачиваюсь и вижу грузовое такси. Дорога на кладбище никудышная, каждый год размывается высоко стоящими грунтовыми водами. Зимой дорога подмерзает, но так и остается вся в колдобинах. Потому машины по ней не столько едут, сколько пробираются. Мы с товарищем остановились и сошли с дороги на обочину, чтобы пропустить «газельку». Но та почему-то тоже остановилась.