Исправитель. Книга 1. Первомай. Дмитрий Ромов
холодильник? – удивился он. – Крепко ты долбанулся, да? Зачем носить? Просто за дверь поставь, тот же эффэкт будет.
– То есть чайки растащат?
– Лучше меня угости! – помахал он ладонью перед моим лицом. – Будто не знаешь, что на кухне всё исчезает в один момент.
Ну вот, всё-таки на студенческую общагу тоже похоже…
– Конечно, угощайся, генацвале, здесь копчёная колбаса, конфеты и бабушкины пирожки. Сейчас вытащу из портфеля.
– А я-то думаю, – разулыбался Давид, – что это от тебя так пахнет вкусно. А это бабушкины пирожки! Не хачапури, конечно, но тоже сойдут, да? Надо твою Настю научить хачапури готовить. Пусть отрабатывает спасение.
– Все за раз не съешь, – усмехнулся я и протянул ему пакет с едой. – А я спать.
Я завалился в постель и практически сразу уснул. И даже никакая разница во времени, а в Москве сейчас было на четыре часа меньше, не смогла противостоять нервному напряжению и димедролу. Я уснул с лёгким сердцем и мысли о неопределённом будущем меня не мучили. И вообще на душе было удивительно спокойно.
«Ну, за новую жизнь!» – мысленно сказал я и, закрыв глаза, провалился в сон, полный цветных, жизнерадостных картинок.
Утром зазвенел будильник, и я резко сел на кровати. Будильник звенел и звенел. Он стоял на стуле рядом с Давидом. Я глянул в окно. Светало. Было бы здорово сейчас пробежаться, чтобы снова ощутить огонь юности, как тогда, на Ленинградском шоссе. Но нужно было придерживаться легенды и продолжать изображать травму и амнезию.
– Давид! – крикнул я, поднимаясь с постели. – Проснись! Пора шить сарафаны из ситца.
– Э-э-э… – простонал он, не открывая глаз. – Думаешь, это будут носить?
Я усмехнулся. Культурный код у представителей одного поколения зачастую совпадает.
– Будут, ещё как будут, – без тени сомнения подтвердил я. – Если узнают, что их Давид сшил.
Перед туалетом уже была очередь. Надо раньше вставать, чтобы не терять здесь время.
– Как в поезде, бл*дь! – недовольно рявкнул немолодой мужик, выходя из туалета. – Налили, сука, хоть в сапогах болотных заходи.
– О, Артёмыч с бодуна, сегодня, полундра, братва!
– Явился? – остановился он напротив меня.
– Ну, вроде, – хмыкнул я.
– Вроде Володи, – махнул он рукой. – Натравлю на тебя баб, если нити, бл*дь, не будет, попляшешь тогда.
– Артёмыч, на меня натрави! – засмеялся кто-то из парней, но тот, чуть повернув голову в сторону весельчака, мрачно отчеканил:
– Спроси себя, а на*уя?
– О! Новый афоризм!
Все захохотали, а он, тяжело шагая, ушёл по коридору.
– Саня, ты, говорят, банду вчера обезвредил, ценой собственной памяти, – подошёл ко мне улыбчивый парень в футболке и трико. – И ничё теперь вспомнить не можешь.
– Кто говорит? – нахмурился я.
– Армянское радио. Так чё, было или нет?
– Не помню, – подмигнул я.
Все заржали.
– Ты смотри, не забудь, что червонец мне должен!
– И