Рецепт счастья. Алиса Любимова
знала, о чем говорит. Женщина впервые взяла в руки кисть только в двадцать восемь лет, и начала учиться по видеоурокам. Казалось, она перерисовала каждую вещь в их доме в натюрмортах, а вся семья была вынуждена часами позировать, пока мама отрабатывала портреты.
– Думаешь, у меня получится? Я не хочу позориться. – повторила Алина.
– Дочь, не зли меня, ты знаешь, как меня бесит эта вечная неуверенность.
Алина вздохнула. Анастасия Владимировна была также остра на язык, как и она сама. И также несдержанна, если что-то начинало её раздражать.
– Кстати, я надеюсь, ты не строишь планы на этого мальчика, как его там, Марк? – продолжила она.
– Нет, мам, Матвей. – Алина покраснела. – Какие ещё планы? Я и не думаю даже об этом.
– И правильно, иначе у вас не получится нормальной работы. Вряд ли у вас сложится что-то серьёзное, а потом не сможете видеть друг друга.
– Да у нас вообще ничего не сложится, я не планирую, да и он, думаю, тоже. Ладно, муся, пойду полежу в ванне и спать. Люблю, целую!
Громко чмокнув прямо в камеру, Алина оборвала связь, но вместо намеченного плана полежать в горячей ванне с пеной, решила взяться за карандаш.
Она любила придумывать разные сюжеты, а потом воплощать их на бумаге. Писать из головы всегда сложнее, чем перерисовывать готовые картинки с интернета, но под вдохновением Алина видела новые образы очень ярко и детально. Чаще всего это были какие-то мифические существа, древнегреческие боги, или что-то мистическо-волшебное – Лина любила всё, что связано с мифологией и магией.
Но сейчас у неё перед глазами стоял Матвей, взъерошенный, немного сонный, сидящий за партой в аудитории, – каким он обычно был на парах с утра в те редкие моменты, когда осчастливливал всех своим приходом в альма матер.
Алина, качнув головой, сморгнула, будто пытаясь вытряхнуть этот образ из мыслей, но Матвей удивительным образом практически въелся в них.
– Почему он преследует меня сегодня весь день? Даже в мысли пробрался, гадёныш! – тихо пробормотала Алина и достала скетчбук, в котором делала наброски карандашами или линером.
По памяти зарисовывать Королькова было сложно, они никогда, за исключением сегодняшнего дня, не общались так близко, чтобы Алина помнила черты его лица. Снова зайдя на его страничку, она внимательно всмотрелась в единственное фото. На нём мало что можно было разглядеть, но в целом черты видны, и для наброска этого было достаточно.
Полчаса скольжения руки над скетчбуком, и с листа на Алину уставился своим вечно хитрым взглядом Матвей Корольков собственной персоной.
– Мдаа… – протянула она. – Теперь можно продать это какой-нибудь фанатке Матвея. Хотя, – Алина разозлилась на себя за внезапный порыв вдохновения и образ парня, не выходящий из головы. – Чем я лучше этих дам?
Зло продолжив беседу сама с собой, она схватила скетчбук со стола и сунула с глаз долой на верхнюю полку книжного стеллажа, в котором хранились её домашняя мини-библиотека и картины, вместе