Иллюзия кошмара. Юлия Пашина
ь практически ливнем. Тонкие скелетированные листья плавали в лужах, догнивая вместе с ягодами калины, переспелыми желудями и маленькими яблоками-дичками. Столица стояла облезлая, серая и мокрая, похожая на старую растрепанную ворону на погосте. Пронизывающий ветер дул с гавани, выгоняя из города запах перепрелых листьев, гниющей калины и остатки тепла. Жители попрятались по домам и скармливали прожорливым печам ароматное дерево.
Призывательница поежилась, плотнее кутаясь в потрепанную накидку из зеленой шерсти. Она сидела на корточках под одним из мостов, что вели к площади четырех генералов. Вверху гомонили бессмертные, которых не пугала промозглая погода. Они искали сопартийцев по заданиям Распорядителя Императора.
Юмико никто не искал. Ей вообще следовало радоваться, что её до сих пор не выкинули из города как опасного элемента. Кехары нынче были не в почете, зим этак тридцать уже, и Юми просто не застала то время, когда к племени Кха-Бьери относились с почтением, так же как к остальным расам. Кошка вздохнула и посмотрела в темную воду канала малахитовыми глазами. Последнюю неделю приходилось особенно трудно. Конфликт у реки Ришу перешел в планомерное отступление кехаров к столице их расы – Хайванарру и подстегнутые успехом люди и сиды ожесточились окончательно. И не только на фронте. Нехитрые запасы монет таяли с ошеломляющей скоростью и вот сегодня, Юми поняла, что даже комнату оплатить не сможет. Наверное, стоило бы возмутиться, что точно такую же комнату человек по соседству снимает втрое дешевле, но не в ее положении было спорить. Она находилась в единственном месте на Ма-Тиат, где ей не угрожала опасность и единственное, от чего она здесь могла умереть – это от голода. И ей до этого недолго осталось.
Юмико вздохнула и сжала амулет, болтающийся на тонкой шее. Из пространства выпорхнул феникс, пылая рыжими перьями. Птица села на плечо хозяйки и вопросительно свистнула. Юми протянула фениксу корень и расплакалась. Завтра его будет нечем кормить. А Мик – это то, что осталось ей от родителей. Последнее её напоминание о доме и если он умрет, она не простит себе это. Юмико малодушно рыдала, размазывая по лицу соленые слезы и беспрестанно гладила своего друга, стремясь запомнить каждое его перышко. Все казалось каким-то бредом и страшным сном. Маленькая девчонка, которую укрыли от войны, стремясь избавить от крови, смерти и скорби, в полной мере ощутила все здесь, в этом бездушном безразличном городе. Одна. Совершенно одна. Ни отца, ни матери, ни Родины. А теперь еще и абсолютно нищая.
В животе Юмико предупреждающе заурчало, и Мик свистнул. Птица склонила голову набок, и протянул в лапе недоеденный корень
– Ничего, я не голодна. Ешь, мой хороший, – улыбнулась Юми, понимая, что это, возможно последнее существо на этой разорванной войной земле, кто о ней искренне заботится.
Призывательница вздохнула. Даже то, что каким-то чудом она прошла Посвящение и стала бессмертным волшебником, не улучшило положения. Не иначе насмешкой судьбы было то, что над бессмертными не было властно ни время, ни ашики, ни мечи, а вот голод или болезни вполне могли разрушить магическое зерно, в попытке излечить тело. Каждый день она боялась подхватить простуду, трясясь от холода в своей коморке под самой крышей и не имея денег даже на то, чтоб купить дрова и растопить камин. Охотиться она не могла – за стены столицы кехаров не выпускали, работы не было, да и не особенно она что-то умела. В приюте никто не заботился об образовании сирот, которых каждый день приходило все больше.
Становилось все холоднее и темнее. Мик молча сидел на плече хозяйки, понимая, что ей сейчас плохо и в душе твориться полный раздрай. Конечно, в маленьких птичьих мозгах не было полной картины того, насколько скверная ситуация, но даже он понимал, что хозяйка в отчаянии.
– Отах, Мик, – тихо вымолвила Юмико, позволяя птице раствориться в магическом пространстве, поднялась с корточек, ощущая, насколько сильно затекли ноги, и пошла в мутный, дождливый, городской сумрак.
Юми брела по городу и пыталась придумать, что вообще делать дальше. Алый свет разлился мерно и уверенно, превращая серую кладку мостовой в рубины, ее зеленый плащ в благородную шоколадную парчу, светло рыжие волосы – в пламенно-алые. На этой улице ухоженных аккуратных домиков с искусными куртизанками на крыльце каждого, война была каким-то нелепым далеким отголоском. Вымыслом чьей-то больной фантазии. Юми смутилась и старалась побыстрее пройти вдоль улицы, залитой красным светом, и игнорировать намеки, что дому утех требуется девушка для развлечений. В городе осталось только одно место, где кошачья грация и южная красота женщин Кха-Бьери по-прежнему ценилась – район Красных Фонарей. Юми знала силу своей красоты. Неоднократно солдаты на западной площади предлагали ей целые кошели золота за ночь, проведенную вместе. Юмико это оскорбляло и она, гордо вздернув нос, проходила мимо. Тогда у нее еще была надежда, что все будет хорошо.
Призывательница замерзла, вымокла насквозь и едва не падала от голода. Голова закружилась и Юми поспешила привалиться к столбу одного из крылец, чтоб перевести дух. Фонари этого дома не горели. Видимо сегодня лавочка утех была закрыта. Юми спрятала замерзшие руки в рукава и хлюпнула носом.
– Господин!