Пять желаний мистера Макбрайда. Джо Сипл
1
Мюррей Макбрайд, Лемон-Гроув, Иллинойс. Двадцатью годами ранее
Овсяные хлопья. Каждое утро – дольше, чем помнит мой старый мозг. С тех самых пор, как умерла Дженни. Пресные, размякшие, отвратительные. Но я не из тех приверед, которым каждый раз подавай самую дорогую черную икру. Я никогда таким не был.
Я смотрю на хлопья как на достойного противника. Я постараюсь прожевать и проглотить их, а они попытаются убить меня полным отсутствием вкуса: пусть победит сильнейший.
Сегодня мой день рождения – знаменательная дата. Впрочем, день этот не значит ничего, он лишь напоминает, что у меня никого не осталось. Ни семьи, кроме алчного внука, который редко меня навещает. Ни друзей, кроме кассирши с сережкой в носу, – никогда не могу удержаться, чтобы не посмотреть на сверкающую петлю. Вряд ли стоит этим гордиться, но своего врача, дока Китона, мне тоже хочется включить в список друзей. Иначе он не стал бы настаивать на осмотре в день рождения, верно? Взгляд на часы подсказывает, что я уже опаздываю, ну и что? Доживите до моих лет – и окружающие не будут многого от вас ожидать.
Я толку себе таблетку – она у меня только одна. Я не из тех стариканов, что принимают по двадцать таблеток в день. Смешиваю ее с хлопьями и медленно одерживаю победу, хотя и не без достойной борьбы. Полагаю, я проживу еще один день – ну хоть док Китон будет этому рад.
Одет я уже с четырех утра, потому как сон у меня уже не тот, что прежде. Как-то неправильно, скажете вы. Человек моего возраста должен уметь спать целыми днями, если ему хочется. Наверное, я это заслужил. И дети умеют спать как младенцы, хотя именно сейчас должны жить на полную катушку. Однажды я видел паренька лет двенадцати, который проспал всю пасхальную мессу. Я страшно разозлился, даже исповедался в этом отцу Джеймсу в тот день. Но добрый пастырь лишь рассмеялся. Я не собирался спорить со служителем Бога, но, честно говоря, мне это не очень понравилось.
Я живу всего в двух кварталах от кабинета дока Китона и добираюсь туда за полчаса. Меня провожают в кабинет. Док появляется через несколько минут. Похоже, он рад меня видеть. Он спрашивает, как я добрался, и, когда я отвечаю, что пешком, чуть до потолка не подпрыгивает.
– Это просто прогулка, – говорю я. – В тот день, когда не смогу этого сделать, я встречусь со святым Петром.
Ноги мои свисают со смотрового стола точно так же, как это было во врачебных кабинетах, когда мне было 8, и 38, и 88. Те же там же…
– Удивительное здоровье! – постоянно повторяет док. – Сердце пятидесятилетнего!
Он любезно забывает упомянуть о легких, которые работают только благодаря утреннему ритуалу – овсяные хлопья с растолченной таблеткой, спасающей мою жизнь. Иногда я решаюсь рискнуть и позволяю себе тост с джемом, но теперь это случается все реже и реже. Слишком много работы.
– Я думаю о двадцать втором, – говорю я.
Объяснять не нужно. Док знает, что я говорю о таблетке. Честно говоря, стоило бы прекратить принимать лекарство уже полтора года назад, но мне не хочется расстраивать дока. Мне тяжело думать, что он почувствует.