Квантовый адвокат. Ксения Викторовна Матюшина
прогнозе. Винсент должен быть жив.
– Это хреново, – заметил Кейдж, выпуская дым.
Лин закатил глаза.
– О, правда? Я-то думал, ты обрадуешься.
– Я не обрадуюсь, пока не увижу, насколько это хреново, – Кейдж кивнул на голограмму. – Покажите мне.
Лин вздохнул и запустил визуализацию.
Перед ними разворачивались тысячи временных линий – как нити в гигантском клубке. В каждой из них Винсент доживал до следующего дня. В некоторых он засиживался в офисе, в других шел домой, в третьих внезапно улетал в командировку.
Но ни в одной не умирал.
– Это не просто невозможность убийства, – сказал Лин, скрестив руки. – Это проклятая декларация бессмертия.
Кейдж уставился на проекцию, потом медленно затянулся и сказал:
– Отлично. Значит, мы расследуем убийство, которое невозможно.
– По сути, да.
– И трупа быть не должно.
– Абсолютно.
– Но он есть.
Лин кивнул.
– Добро пожаловать в самую большую логическую дыру, с которой сталкивалась юриспруденция.
Кейдж взглянул на Мэтти, которая всё это время молчала, опершись на стол.
– Идеи?
Она пожала плечами.
– Только одна. Кто-то не просто убил Винсента. Он стер вероятность его убийства из реальности.
– То есть, – медленно проговорил Кейдж, – этот человек мог бы точно так же стереть вероятность нашего существования?
– Ну… – Мэтти задумалась. – Теоретически, да.
Лин хлопнул ладонями по столу.
– Слушайте, ребята, я физик, а не экзорцист. Я работаю с формулами, а не с чертовыми парадоксами.
Кейдж ухмыльнулся.
– А, по-моему, нам как раз и нужен экзорцист.
Лин устало потер лицо.
– Чего ты хочешь, Кейдж? Чтобы я нашел версию реальности, в которой убийство могло случиться?
– Да.
Лин вздохнул.
– Хорошо. Но если я найду такую – это будет означать, что убийца научился менять прошлое.
Кейдж усмехнулся.
– Дружище, мне кажется, мы уже давно перешагнули порог того, что возможно.
Лин покачал головой.
– Ладно. Но предупреждаю: если в какой-то момент эта реальность начнет рушиться к чертям, я первый ухожу в отпуск.
Мэтти фыркнула.
– Если эта реальность начнет рушиться, ты никуда не уйдешь.
Лин вздохнул.
– Тем хуже.
Кейдж не любил, когда ему врали.
Он, конечно, привык к этому – ложь была фундаментом любого общества, особенно в тех его слоях, где крутятся миллиарды и вероятности смерти становятся всего лишь статистической ошибкой. Но он терпеть не мог, когда ему врали плохо.
А Локс врал очень плохо.
– Я не понимаю, о чём ты, детектив, – сказал он, глядя на Кейджа поверх бокала с дорогим виски.
Они сидели в элитном клубе «Сингулярность», месте, где люди с деньгами и властью могли почувствовать себя ещё богаче и могущественнее, чем были на самом