Кремль 2222. Кенигсберг. Владислав Выставной
Ты что же, снова выжил, когда вокруг все передохло? Уж не заливаешь ли ты нам по полной программе?
– Тогда это было в первый раз, – медленно сказал Балабол. – Я вернулся домой живым, но пережитое никак не отпускало. И я подумал: а может, я не такой, как все? И решил проверить. Поймал щенка крысособаки – у нас они вокруг поселения по помойкам обретались. Взял его – и понес туда, на выжженную землю… Даже сейчас удивляюсь, как я на то решился, – наверное, любопытство было сильнее страха. Забрался я, в общем, на выжженные земли и выпустил щенка. А он такой смешной, доверчивый – прыгает, на руки просится! – Балабол расплылся в улыбке. – Они, пока маленькие, совсем не страшные, у нас все дети с ними играют.
– Не жалко было щенка-то? – странным голосом спросил Тридцать Третий. Он внимательно разглядывал мужичка, и с его искусственного лица исчезло обычное благодушие.
– Жалко? Щенка? – Балабол удивленно пожал плечами. – Я даже не думал об этом. Мне же было интересно узнать – что с ним там станет? Получится ли повторить тот фокус с носогрызом. В общем выпустил я его – и как крикну!
Балабол тихо рассмеялся, словно не удержавшись от приятных воспоминаний:
– Как его перекорежило – я даже не ожидал! И визгу, визгу! Крутится на месте, сам себя за хвост цапнуть хочет, как будто не понимает, откуда боль пришла…
– Только не говори, что ты продолжил его мучить… – тихо сказал Тридцать Третий.
– Еще как продолжил! – тщательно выговаривая каждое слово, ответил Балабол. – В тот момент я и понял, какой это кайф – мучить такое маленькое, ничтожное существо! Когда одним голосом можно заставлять его визжать и валяться от боли!
Книжник с ужасом видел, как сжимаются кулаки этого жалкого мужичонки, который предстал вдруг в роли мучителя и садиста. Хотелось крикнуть: «Прекрати! Заткнись!» Но слова застыли в глотке, губы отказывались шевелиться – и оставалось лишь слушать…
И Балабол продолжал:
– Я многих туда потом водил – полюбоваться на все эти корчи и судороги. Ей-богу, ничего интереснее в жизни так и не довелось видеть. И главное – что-то внутри от этого теплеет и как-то приятно сжимается…
– Да ты просто псих… – проговорил Тридцать Третий. – Ты сумасшедший!
– А кто из нас нормальный? – легко отозвался Балабол. – Все порядочные граждане сгинули вместе с прежним миром, остались те, что могут выживать. А выживание – это всегда подлость. Но тут дело не в выживании даже, а в ощущении. Понимаете? Все гибнут в выжженных землях – а я хожу и возвращаюсь. Я понял, что я особенный, – и это ой как помогает в жизни! Бодрит, тонизирует, так сказать! Я и Орду туда повел не потому, что своих спасти хотел, нет. Да плевать мне на них всех! Кто мне чего в жизни хорошего сделал? Я посмотреть хотел – как они помирать станут.
– Зачем тебе это? – тихо спросил кио. Как будто сам не знал ответа.
– А просто так! – с вызовом ответил Балабол. – Любопытно, знаешь ли. Все ведь умирают по-разному. Если бы я алхимиком каким был – обязательно на эту тему