Искупление. Аня Скотт
бродить долго, потому что ягоды и грибы в этом месте тоже очень сильно отличались, из–за чего нельзя было понять – съедобные они или ядовитые. Многие были похожи на те, которые рослы в привычных краях, поэтому напрягал память, чтобы вспомнить, что можно употреблять в пищу. Сырым всё это употреблять не хотелось, но и возможности готовки посмотреть негде, так что выхода не имеется. Или же есть возможность что–то придумать?
Помыть «добычу» удалось в ключе, спрятавшемся за несколькими сросшимися деревьями. Вода приятно холодила кожу, но я прекрасно понимал, что спустя пару часов кожа начнёт трескаться из–за своей нежности.
– И кремов никаких нет с собой, – пробурчал тихо, чтобы никто не услышал. Хотя, кому тут было подслушивать? Травам, кустам и кустарникам?
С трудом разведя костёр, не имея при себе спичек или зажигалки, стал нанизывать грибы на ровные палки и равномерно прожаривать. Вкусно будет? Не имею ни малейшего понятия. Но нужно что–то закинуть в желудок, чтобы он успокоился.
Тем временем солнце начало клониться к закату. Мой организм не обрадуется резкой смене рациона питания. Да он и сейчас возмущается, потому что большая часть дня была проведена за поиском продовольствия. Но каждый день так не походишь ведь. Нужно побродить по городу и поискать продуктовые магазинчики. Но получится ли это? Думаю, что нет. Городок разрушен достаточно сильно. Хотя, удачу испытать можно, чем и займусь после трапезы.
К слову, полностью утолить голод не удалось, только что с этим могу поделать? Моей вины не имеется в том, что продукты здесь не в шаговой доступности. И по городу оказалось трудновато ходить, потому что любой поворот был похож на другой. Как тут можно не затеряться?
К вечеру силы окончательно покинули меня, поэтому решил забраться в какое–то подвальное помещение и передохнуть там. Утро вечера мудренее, как говорилось в каких–то сказках. Следовательно, нужно поспать и со свежей головой всё продумать.
ГЛАВА 3. ЛОНИ КАРНЕСС
Их гортанный смех слышался со всех сторон. Он закладывал уши и внушал панический страх, заставляя тело извиваться, словно оно превратилось в змею. Истерика преобладала над разумом, заставляя кричать и всхлипывать. А они продолжали смеяться, говоря: «Интересно, сколько он на этот раз выдержит?», «Да не больше пары дней». И вновь смех. Смех превосходства и злорадства из–за старшинства.
Я кричал не переставая, прося отпустить. Кричал, что стану серой мышью и не побеспокою больше никого. Но меня игнорировали и тащили за руки и за ноги к самому прозябшему, продрогшему, пропитанному ненавистью месту – подвалу. К подвалу, который долгое время являлся местом наказания, уединения и надежды. Место, где было пролито множество слёз и выкрикнуто множество ругательств. По рассказам тех, кто там побывал, пол насквозь пропитался кровью и не желал больше принимать ни капли. А теперь там окажусь я – самый слабый, и до сих пор новенький человек, не привыкший к суровости этого небольшого мира, ограждённого железным